Возможно, эта реакция Натальи сыграла решающую роль. Бельская отвергла всяческие знаки внимания со стороны юноши, тактично превратив всё в невинную дружбу, чтобы не делать больно подруге, которая уже видела себя хозяйкой несметных богатств. Но Натали это нисколько не помогло. Николя уехал в Европу, прихватив с собой Феликса. И теперь Лиза постоянно размышляла о том, как бы всё сложилось, будь она хоть чуточку менее упряма и не столь зациклена на безупречной нравственности.

Николая не стало. А она даже не могла ни с кем поговорить об этом.

На следующее утро после злополучной дуэли весь Петербург говорил о случившемся. Слухи дошли и до Смольного. В какой-то момент светский скандал обернулся глубокой трагедией. Но Лиза старалась держаться подальше от тех, кто при ней обсуждал дуэль между Юсуповым и Мантейфелем. Пред её внутренним взором отчётливо вставал бледный Николя с поднятым в руке пистолетом.

Пожалуй, единственным человеком, которому Бельская могла бы открыться, оставалась Наталья. И, к счастью, Свиридова сказала, что её подруга возвращается в Смольный на две недели, чтобы закрыть все пропуски в учёбе, а после отбыть с семьёй в Италию на каникулы.

Эта новость взволновала Лизу. Мыслями она металась от острой потребности упасть к Натали на грудь и разрыдаться, рассказав обо всём в мельчайших деталях, до горячей необходимости серьёзного разговора с ней же. Ведь Наталья могла знать нечто такое, что пролило бы свет на убийство Оленьки и Танюши. Раз уж у них были секреты от Бельской, Лиза с горечью признавала: три её подруги могли разделить и иные тайны. Достаточные для того, чтобы послужить поводом для убийства.

Однако, согласно телеграмме, Наталья прибывала поездом лишь на следующий день ночью. Лизе казалось, что к этому времени она сойдёт с ума от переживаний.

Девушка приняла ещё двадцать капель из выданного Эскисом пузырька, после чего приложила все усилия, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Последнее не составило особого труда, потому что главной темой для разговоров среди «белых» смолянок был минувший выход в свет. Они обсуждали, кто как держался и вёл себя. Не сутулился ли кто-нибудь? Не казалась ли одна из девиц «увядшим цветком» с плохой осанкой? В институте их обучали не только этикету, но и разной походке: городской, бальной, обычной светской и многим другим тонкостям. А для того, чтобы девушки научились правильно делать реверанс, в Смольный специально приглашали из Москвы лучших балетмейстеров Большого театра. Движения смолянок должны были выглядеть строгими и плавными, достойными имени своего института. Поэтому поход в оперу всегда становился для девушек особенно важным событием.

За завтраком Бельская вскользь расспросила одноклассниц о пьесе Вагнера, которую они посмотрели накануне в Мариинском. Но все их восторги слушала вполуха, потому что вновь мысленно возвратилась к Алексею Константиновичу. С ним они тоже обсуждали творчество немецкого композитора, а потом…

Её щёки вспыхнули, едва она вспомнила о том, как вдруг в отчаянном порыве накинулась на него с поцелуями прямо посреди Петербурга. Господи, спасибо, что он человек честный и не станет ни с кем этого обсуждать! Иначе бы она умерла на месте, не выдержав позора. Оставалась смутная надежда, что он списал всё на её женскую впечатлительность и шок после увиденного. Иначе она просто не сможет смотреть ему в глаза. А он ещё сказал, что хочет обсудить с ней то, что столь стремительно развивалось между ними…

– Елизавета Фёдоровна, а как прошёл ваш день? – весело спросила Варенька Воронцова, вырвав девушку из мучительных переживаний.

– О, – рассеянно протянула Бельская, – мы с Ксенией Тимофеевной посетили несколько храмов, помолились и поставили свечи за упокой Оленьки и Танюши, а после немного прогулялись в саду за монастырём.

Лиза бросила настороженный взгляд на свою классную даму. Но Анна Степановна не слушала её. В дальнем конце столовой она беседовала с другими учительницами. В их числе была и Веленская, невозмутимая и спокойная, как кремень. На Лизу она смотрела не более обычного и без какого-либо очевидного осуждения.

– Жаль, что вы не поехали с нами вчера, – вздохнула Варвара. – Опера чудесная.

– В другой раз с удовольствием посмотрю с отцом, – заверила её Бельская, стараясь говорить непринуждённо. – Папеньке обязательно понравится.

Но на том разговор прекратился. Сурово-ласковые классные дамы велели своим воспитанницам поторопиться с завтраком и направляться на гимнастику, а затем и на другие занятия. Они пообещали девочкам длительную прогулку после обеда.

Бельская отправилась вместе с остальными в гимнастический зал.

На уроке музыки она уже нетерпеливо поглядывала в окно.

На литературе – ёрзала на стуле и в волнении покусывала губы.

А с математики была готова поскорее сбежать прямо на прогулку без всякого обеда.

Просто потому, что смутное предвкушение кричало: Алексей может прийти в монастырский сад, чтобы убедиться, что у неё всё хорошо. Разумеется, из одного лишь высокого душевного благородства. Не более.

Но к полудню погода испортилась. Небо заволокло серыми тучами. Сделалось так темно, что в учебных классах зажгли свет, как вечером. Разразилась гроза. Прогулку отменили. Вместо неё старших девочек отправили в классы к младшим читать им программную литературу на французском.

Впервые в жизни при виде потрёпанного томика Оноре де Бальзака Лизе захотелось расплакаться. Будто это уважаемый классик был виновен в разыгравшейся непогоде.

Но ближе к вечеру гроза сменилась мелким моросящим дождём. Классные дамы распахнули окна, чтобы впустить свежий воздух. От запаха мокрой травы и влажной земли приятно закружилась голова. Настроение заметно улучшилось.

Тогда-то Лиза улучила момент, чтобы по пути в трапезную к чаепитию спросить у Свиридовой:

– Анна Степановна, как думаете, нам позволят поставить ещё одну кровать для Натали в мою комнату? – При этом глаза у девушки блестели восторгом от предвкушения скорой встречи с любимой подругой.

Однако классную даму этот вопрос, кажется, сбил с толку. Она выглядела растерянной и медлила с ответом, поэтому Лиза уточнила:

– Мы ведь с детства вместе. Да и Наталье наверняка страшно возвращаться в институт. Разве не правильным будет, чтобы мы с ней снова жили вместе? – Она с радостью представила, как спокойнее и веселее ей станет, когда Натали вновь окажется рядом. Никакие ночные гости тогда не страшны. – Понимаю, что места в моей нынешней комнате не столь много, но мы могли бы…

– Елизавета Фёдоровна, – Свиридова со вздохом прикрыла глаза.

Она остановилась и придержала Лизу за локоть, а затем отвела её в сторону, чтобы они не мешали остальным девушкам следовать по коридору в трапезную.

– Elizabeth, – женщина улыбнулась Лизе ласково, но будто бы виновато.