всего есть последствия. Если ваш побег окажется достоянием общественности, вас исключат, а меня с позором выгонят на улицу. Обо мне вы не подумали, насколько я понимаю?

– Я…

– Ваша интрижка, какой бы она ни была, лишит вас золотого шифра и уничтожит вашу репутацию, – холодно продолжала классная дама. – И мою заодно. Лишь поэтому вы ещё не прошли в институт через парадную под конвоем. Я предлагаю вам всего один шанс, Елизавета Фёдоровна. Только из-за моей личной доброты и жалости к вам. И дам всего один совет: завершите этот ваш адюльтер незамедлительно.

– Ксения Тимофеевна…

Ком в горле не позволил продолжать. Лиза почувствовала, что плачет. От облегчения, стыда и страха одновременно.

– Окажись на моём месте Анна Степановна, вы бы уже с позором ехали домой. – Веленская вновь болезненно тряхнула девушку за руку.

Лиза стиснула зубы, понимая, что останется синяк, но покорно смолчала.

– Простите меня, Ксения Тимофеевна, – жалобно простонала девушка, не зная, чем вообще можно оправдаться.

Они прошли вдоль реки и оказались в саду Смольного института.

– Надеюсь, вы меня поняли, – не оглядываясь, отчеканила классная дама. – Впредь не рассчитывайте ни на мою помощь, ни тем более на доверие. Вы лишились его навсегда. А теперь умолкните и ни звука. Если мы встретим кого-то по пути, говорить буду я.

Бельская предусмотрительно промолчала.

Ксения Тимофеевна провела её краем сада к флигелю для слуг. Здесь кусты были гуще, а деревья – ниже. Тут и там встречались хозяйственные постройки, которые помогали незамеченными пройти по узким тропинкам к дверям служебного входа.

С Невы доносилось истошное хоровое кваканье лягушек. Им вторили ночные птицы. Ветер приносил запах тины и прелой речной травы. В иные дни живая летняя растительность пленяла своей красотой, но сегодня всё казалось Лизе невероятно жутким, доводя до предела её и без того настрадавшийся разум. Каждый шорох и каждый звук – всё вызывало тревогу. Поэтому девушка испытала облегчение, когда они наконец оказались внутри здания.

Бельская услышала грохот посуды в кухне и голоса кухарок, которые домывали тарелки после ужина и весело обсуждали чьи-то скорые именины.

Едва дверь хлопнула за ними, как в коридоре, будто из ниоткуда, возник сторож с фонарём.

– Ксения Тимофеевна? – старик близоруко сощурился, словно не поверил своим глазам.

Он попытался заглянуть ей за спину, чтобы понять, кого классная дама вела, но Веленская прошла мимо него уверенным пружинистым шагом.

– Наблюдали за тем, как на закате распускаются флоксы. И я снова забыла ключ от парадной в кабинете. – Веленская сердито пригрозила пальцем: – А у вас, как всегда, не заперто! Что прикажете делать, если кто-то чужой пройдёт в институт?

– Так ведь я же здесь, – старик виновато понурился.

– Толку от тебя! – рыкнула Ксения Тимофеевна так, что бедняга вздрогнул всем телом. Вероятно, она попросту срывала на нём всё то зло, какое не могла себе позволить излить на провинившуюся Бельскую. – Дверь запри, пока никто больше не заметил.

– Слушаю-с. – Сторож зазвенел связкой ключей и поковылял к двери.

Веленская наконец отпустила Лизу и пошла дальше уже более степенным шагом, каким по Смольному имели привычку передвигаться все классные дамы. Бельская старалась не отставать. На ходу она обтёрла заплаканные щёки рукавом, спешно пригладила волосы и попыталась придать себе более достойный вид.

Ей хотелось благодарить Ксению Тимофеевну и одновременно валяться у неё в ногах, вымаливая прощение. Но с этим стоило повременить. Сейчас эта милая, добродушная молодая женщина глядела на неё так, что у Лизы от этого взгляда горели уши.

Бельская в очередной раз порадовалась, что все отбыли в Мариинский смотреть оперу именно сегодня, а её новая комната находилась на первом этаже отдельно от дортуаров остальных смолянок.

Веленская проводила её до самой двери и чуть ли не втолкнула внутрь с единственным словом:

– Спать!

После чего Ксения Тимофеевна захлопнула дверь.

Её быстрые удаляющиеся шаги зазвучали эхом в опустевшем коридоре.

Оставшись в одиночестве в своей прохладной и сумрачной спальне, Лиза прислонилась к двери и медленно сползла на пол. Она обняла руками колени и снова заплакала. Горькие, беззвучные слёзы обожгли обветренные щёки.

Бельская оплакала своих любимых подруг Оленьку и Танюшу, бывших для неё сёстрами. Оплакала несчастного убиенного Николя, расставшегося с жизнью из-за невероятной глупости. Оплакала себя саму, одинокую и напуганную. Оплакала обманутую Ксению Тимофеевну Веленскую, которой пришлось пережить несколько ужасных часов в ожидании её возвращения. А ещё оплакала потерявшего невесту Алексея Эскиса, о котором думала гораздо чаще, чем хотела себе признаться. И мысли эти всё меньше походили на размышления о друге или вынужденном союзнике. Непростительное, постыдное притяжение не охлаждали никакие доводы. Юное сердце, даже загнанное в жёсткие рамки строгого воспитания, не могло жить без романтики. Одно лишь пугало: чтобы он не предал её безрассудное доверие. Чтобы не погубил, оказавшись дурным человеком.

Мелкая дрожь била тело. Сердце стучало со смесью страха, боли и облегчения.

Эта истерика не могла закончиться ничем хорошим. Лиза отлично это понимала, поэтому заставила себя встать с холодного пола. Она зажгла лампу, дёрнув за цепочку выключателя. Разделась. Умылась и привела себя в порядок ко сну, продолжая всхлипывать и мелко дрожать. Затем выпила выданные Эскисом капли. Тридцать вместо двадцати. После чего забралась под одеяло и скисла окончательно.

Когда она забылась сном, Лиза не запомнила. Ночь прошла в глубоком, блаженном покое. Её не тревожили кошмарные сны или пугающие шорохи. Но утро наступило совершенно внезапно.

Анна Степановна, со свойственной ей энергичностью, ворвалась в её комнату и распахнула шторы, впуская ясное, янтарное солнце.

– Bonjour, mon ange![33] – весело возвестила классная дама. Её голос звенел так, словно бы она помолодела лет на десять. – Просыпайтесь скорее, Елизавета Фёдоровна! У меня для вас совершенно восхитительные новости: наша дорогая Натали возвращается в Смольный!

Глава 14

Лиза никогда не завидовала Наталье. Просто не уставала удивляться тому, как легко её подруга завязывала разговоры даже с малознакомыми людьми. Как непринуждённо она становилась частью любой компании, приковывая к себе взгляды. Рыжая, яркая и бесконечно обаятельная Наталья Францевна обладала острым умом и живым чувством юмора, который покорял всех вокруг. Наверное, поэтому Лиза приняла как должное, когда во время их визита в Архангельское в прошлом году выяснилось, что в невесты Николаю прочили именно Натали. Никто не сомневался в том, что Юсупова она очарует так же легко, как и всех вокруг. Однако Николя всех удивил, как обычно. А Лизу так и вовсе напугали его ухаживания. Отчасти потому, что она видела, с какой немой яростью