постоянного представителя Венгрии в ООН Петера Коша, зачитанное в Совете Безопасности 28 октября и гласившее, что венгерское правительство протестует против обсуждения венгерской ситуации, было не чем иным, как фальшивкой, выдвинутой "предателем" Петером Кошем по приказу Советов. Чтобы придать этому убедительность, революционная пресса немедленно выяснила, что дипломата на самом деле зовут Лев Кондукторов и что он является советским гражданином. Все это, казалось, подтвердилось, когда на следующий день Кош был освобожден от должности. Истина заключается в том, что Петер Кош никогда не был советским гражданином, хотя и носил фамилию Кондукторов до начала 1950-х годов, когда, став дипломатом, он сделал ее венгерской. Теперь мы знаем, что действительно, правительственное заявление, о котором идет речь, было инициировано в Москве, но ему предшествовали обычные каналы. 28 октября Советы через своего посла в Будапеште Юрия Андропова призвали венгерское правительство выступить с немедленным заявлением, в котором говорилось, что события в Венгрии являются исключительно внутренним делом страны и что правительство протестует против включения этого вопроса в повестку дня Совета Безопасности.

В Москве логично ожидали, что Надь, продемонстрировавший готовность сотрудничать с ними с самого начала восстания, будет готов отвергнуть попытку вмешательства ООН. Надь, чтобы сохранить доверие Кремля, действительно немедленно выполнил "просьбу", однако далеко не полностью. В то время как в подробном советском предложении категорически утверждалось, что развязывание событий было вызвано в основном "махинациями империалистических государств", декларация венгерского правительства, одобренная также Имре Надьем и направленная Кошу перед заседанием Совета Безопасности ООН 28 октября, не содержала этой ссылки. В ней просто говорилось, что события в Венгрии являются исключительно внутренним делом страны и поэтому правительство протестует против обсуждения этого вопроса в Совете Безопасности. Более того, согласно первоначальному советскому плану, декларация должна была быть опубликована в прессе и передана по радио до заседания Совета Безопасности - "просьба", которой правительство Надь также пренебрегло. После внутриполитического поворота 28 октября, политических событий последующих дней и особенно после телеграмм Надь генеральному секретарю ООН 1 и 2 ноября выступление правительства в Совете Безопасности ООН стало довольно неудобным. Таким образом, легенда о предателе Косе, широко разрекламированная в революционной прессе, послужила для руководства страны удобным предлогом для того, чтобы общество возложило всю ответственность на "советского агента" за заявление, ставшее неудобным в свете радикальных политических изменений, произошедших в стране к первым числам ноября.

События последних дней октября, казалось, оправдали политику Имре Надь в отношении Советов; его обещания упрочить положение в Венгрии были призваны добиться от них дальнейших уступок: 28 октября они согласились на переоценку событий как "широкого национально-демократического движения", объявили о прекращении огня, а 29 октября советские воинские части начали вывод войск из Будапешта.²⁵ Заявление советского правительства от 30 октября содержало прямое обещание заложить новые основы отношений между СССР и другими социалистическими странами, основанные на равноправии и невмешательстве во внутренние дела; кроме того, оно обещало рассмотреть решение о выводе советских войск из Венгрии. В тот же день Надь объявил о восстановлении многопартийной системы и реорганизовал на этой основе внутренний кабинет своего правительства - и все это с одобрения кризисных менеджеров Микояна и Суслова.

Однако почти в то же время признаки реальных намерений Советского Союза стали множиться с угрожающей скоростью: начиная с 31 октября появились сообщения о том, что в страну входят новые советские войска, занимают все важные стратегические объекты, включая аэропорты, и окружают города. Именно в этот момент, когда стало ясно, что советское вторжение с очевидной целью свержения и похищения венгерского правительства неизбежно, кабинет решил предпринять героическую последнюю попытку спасти революцию: 1 ноября он объявил о выходе Венгрии из Варшавского договора и заявил о намерении страны придерживаться нейтралитета.

Выход из Варшавского договора и Декларация о нейтралитете

Выход из Варшавского договора и объявление венгерского нейтралитета были самыми спорными и часто критикуемыми мерами правительства Надь, поэтому стоит подробно рассмотреть, после каких событий было принято это радикальное внешнеполитическое решение, беспрецедентное в истории советского блока.

Требование вывода советских войск, которое еще за несколько недель до этого считалось бы крайней ересью, получило широкое распространение в стране уже в первые дни восстания. Поскольку Организация Варшавского договора рассматривалась многими как главный предлог для размещения советских войск в Венгрии, не было ничего неожиданного в том, что революционное общественное мнение рано или поздно обратится к необходимости выхода из военного союза.²⁸ Это произошло в очень короткий срок, и к концу октября не только различные революционные организации и рабочие советы, но и вновь созданные политические партии оказывали сильное давление на кабинет Имре Надь, требуя денонсировать Варшавский договор и объявить о нейтралитете страны. Требование нейтралитета выглядело логичным следующим шагом после поднятия вопроса о возможности выхода из военного союза; в этом отношении два упомянутых ранее фактора - выдающийся успех внеблоковой югославской внешней политики в 1955-56 годах и заключение Австрийского государственного договора и провозглашение постоянного нейтралитета страны - оказались весьма привлекательным примером.Однако, как уже отмечалось, в сложившихся международных условиях эти идеи не имели под собой реальной основы, поскольку статус Венгрии для Советов сильно отличался от статуса Югославии, не говоря уже об Австрии, а московским руководителям даже в голову не приходило рассматривать возможность выхода из советского блока какой-либо из стран-сателлитов, составлявших советский пояс безопасности на западной границе советской империи.

Таким образом, требование декларации о нейтралитете и денонсация Варшавского договора в 1956 году, какими бы благородными целями они ни мотивировались, были иррациональными и неразумными результатами самогенерирующейся революционной эйфории, которая усилила бы опасность новой советской интервенции и дестабилизации ситуации, даже если бы правительство Имре Надь отказалось их принять. В то же время требование нейтралитета продемонстрировало искреннее желание значительной части общества проводить политику вне системы блока, а также показало инстинктивно рациональную, самоограничительную природу иррационального и радикального массового движения. Так, практически любому было очевидно, что открытое заявление о намерении присоединиться к западному альянсу привело бы к немедленной советской интервенции, но статус нейтралитета вызывал у многих иллюзию, что нейтральная Венгрия может быть приемлема и для Советского Союза, поскольку она может обеспечить равные гарантии интересов безопасности Москвы. Аналогичная тенденция, основанная на рациональном самоограничении общества, преобладала в Венгрии в 1989 году во время политических преобразований. На начальном этапе весной зарождающаяся оппозиция единодушно утвердила нейтралитет в качестве желательной внешнеполитической ориентации страны среди двенадцати пунктов, провозглашенных 15 марта. Но к осени, когда выяснилось, что Советы готовы принять полный и неограниченный демократический переход, общей целью стало стремление к евроатлантической интеграции, то есть вступление в Европейские сообщества (предшественник Европейского союза) и НАТО.

Давление на правительство усиливалось