еще и тем, что 31 октября Трансданубский национальный совет в Дьёре, организованный по региональному принципу и представлявший, таким образом, всю западную часть страны, а многими рассматривавшийся как центр потенциального контрправительства, принял резолюцию с требованием выхода из Варшавского договора и объявления нейтралитета Венгрии. Поскольку главной целью Имре Надь было скорейшее упрочение ситуации, так как это была единственная надежда на то, что Советы дадут согласие на уже произошедшие политические изменения, к концу октября он сам пришел к выводу, что общество не может быть умиротворено без выполнения этих требований, наиболее значимых в отношении национальной независимости. Его мнение разделяли не только некоторые лидеры недавно созданной Венгерской социалистической рабочей партии, в том числе Геза Лошончи, Ференц Донат и Янош Кадар, но и бывший президент республики Золтан Тильди, лидер реорганизуемой Партии мелких землевладельцев, который сыграл ключевую роль в сформированном 30 октября тесном кабинете министров.

Таким образом, венгерское руководство попало в ловушку: желая предотвратить советскую интервенцию, оно согласилось на одно из самых важных и радикальных требований общества, но этой меры было достаточно для того, чтобы московские лидеры приняли решение о вооруженном урегулировании в целях сохранения единства советского блока. Значительный вклад в превращение простых соображений в программную позицию внесла опубликованная в тот же день декларация советского правительства, признавшая ошибки, допущенные ранее в отношениях между СССР и странами Восточной и Центральной Европы, в которой говорилось, что "Советское правительство готово вступить в соответствующие переговоры с правительством Венгерской Народной Республики и другими членами Варшавского договора о пребывании советских войск на территории Венгрии".

Сегодня мы знаем, что советское руководство действительно имело в виду то, что говорило 30 октября; хотя об этом стало известно только в 1996 году с публикацией записок Малина, на том же заседании Президиума КПСС было принято единогласное решение о выводе советских войск из страны по требованию венгерского правительства. В то же время в декларации советского правительства не было даже намека на то, что Варшавский договор как организация должен быть реорганизован, тем более не было упоминания о возможности отказа от договора со стороны какой-либо из стран-участниц.

Имре Надь, однако, вместе с некоторыми другими, мог подумать, что если бы удалось заставить Советы принять несколько значительных политических изменений в критической ситуации, которые еще несколько дней назад считались бы верхом ереси, то открыто объявленная гибкая позиция московских лидеров могла бы способствовать признанию запланированной декларации о нейтралитете, особенно если бы это привело к быстрой консолидации ситуации в Венгрии.

Все эти соображения привели к тому, что решение в ближайшем кабинете созрело к 31 октября, и в тот же день во второй половине дня Надь выступил с речью перед публикой, собравшейся перед парламентом, в которой заявил, что "с сегодняшнего дня мы начали переговоры о выводе советских войск из страны и отказе от обязательств, лежащих на нас как на членах Варшавского договора". Однако он также добавил: "Прошу вас всех проявить терпение.... Я считаю, что результаты, которых мы достигли, заслуживают некоторого терпения с вашей стороны". Отвечая на вопросы западных репортеров после этой речи, Надь сделал еще более решительное заявление: "У Венгрии теперь есть возможность выйти из этого союза самостоятельно, без общего разрыва Варшавского договора, и мы будем твердо стоять на этой нашей позиции" Неизвестно, на чем основывалось это заявление, ведь в уставе Варшавского договора фактически не было предусмотрено никаких вариантов одностороннего выхода из организации. Скорее всего, это обещание было направлено в первую очередь на успокоение революционной общественности, поскольку теперь правительство - если оно действительно согласилось представлять эти радикальные требования - должно было подкрепить свою позицию какими-то "фактами", чтобы доказать, что стремление к этой цели не является абсолютно нереальным. Создание "легитимного" варианта выхода, правда, теоретически было возможно, но для этого потребовалось бы изменить устав Варшавского договора. Такой вариант, в свете заявления советского правительства от 30 октября, включавшего поистине удивительное обещание "пересмотреть вопрос о советских войсках, размещенных на территории" Венгрии, Румынии и Польши,³⁶ не казался венгерским лидерам совершенно невозможным.

Мы также знаем, что в сентябре 1968 года Албания - правда, уже после разрыва отношений с советскими странами в 1961 году - в знак протеста против вторжения Варшавского договора в Чехословакию в одностороннем порядке вышла из Варшавского договора, и хотя юридически это было невозможно, страны-члены Варшавского договора были вынуждены принять это решение к сведению.

Однако вряд ли можно предположить, что в конце октября 1956 года правительство Имре Надь рассматривало такой радикальный вариант. Стоит также отметить, что в своей речи Надь не использовал термин "нейтралитет", хотя, конечно, это было неявное послание общественности. Теперь мы знаем, что несколько часов спустя, вечером 31 октября, Надь и Янош Кадар встретились с польским послом Адамом Вильманом, которому сообщили, что после предполагаемого вывода советских войск из Венгрии страна выйдет из Варшавского договора. Здесь же они сообщили, что правительство "изучает вопрос о венгерском нейтралитете австрийского или швейцарского типа или сосуществовании по югославскому типу" и что они "консультируются с Югославией по поводу последнего".

Поэтому в это время еще не было речи о радикальном одностороннем шаге, который венгерское правительство должно было предпринять на следующий день в безвыходной ситуации; вместо этого обсуждались возможные длительные переговоры с Советским Союзом о независимом статусе как вероятном результате выгодного соглашения. Целью открытого заявления Надь, несомненно, было заручиться поддержкой революционного общественного мнения того времени и продемонстрировать, что политическое руководство одобряет основные требования общества; однако от общества, в свою очередь, теперь ожидалось, что оно примет переговорный характер обретения нейтралитета и безоговорочно поддержит правительство в укреплении ситуации в стране.

К концу октября, однако, в связи с политическими изменениями, которые уже произошли в стране (восстановление многопартийной системы, роспуск Полиции государственной безопасности, развал партийного руководства, пассивность вооруженных сил, периодические случаи насилия толпы над людьми АВХ и коммунистами, все более некоммунистический поворот в политике правительства, существование абсолютно свободной революционной прессы), советские руководители пришли к выводу, что "вопрос социализма", то есть советского типа коммунистической системы, в Венгрии вступил в окончательный кризис; поэтому на заседании Президиума КПСС 31 октября было принято решение о восстановлении порядка военной силой.

В результате к 1 ноября советско-венгерские отношения претерпели радикальные изменения. Если к 30 октября в результате достигнутого между сторонами соглашения советские войска покинули Будапешт, то начиная с 31 октября (как уже говорилось ранее) в страну входили все новые и новые советские войска, занимая важнейшие стратегические пункты, окружая города и захватывая все аэропорты. Ответы Андропова на протесты венгерского правительства делали очевидным, что назревает новая советская интервенция,