дома, то не встретил бы ворлока, король Эльдор не обвинил бы Верлингард в краже артефакта, не было бы войны, этих долгих трех лет и отбора для Янки? Прекрасно, просто прекрасно. Хоть аплодируй себе стоя.

Но может, если вернуть артефакт, всё станет, как было, или почти так же? Верлингард принесёт извинения, война закончится, а главное никакие ворлоки не будут угрожать Изрии.

Хотя Остролист помог мне, вытащив из-под удара на балу, но другой ворлок пытался убить, а значит, может навредить Янке!

— Если тебе будет легче, то всю эту кашу заварил я, когда разбудил в тебе инстинкт. После окончания академии мне почему-то казалось, что я всё знаю и умею лучше всех. Надо было просто подождать, а я… И вот к чему всё пришло…

— Нет, знаешь, мне от этого не легче. Но за попытку спасибо.

На столе запищал Черныш, и я подставил ладонь, чтобы он смог на неё забраться. Комочек мрака прильнул к большому пальцу и завибрировал что-то утешительное.

— Посмотри на это с другой стороны, — зашёл в лабораторию Дрейн. Я ожидал, что за ним появится отец, но того не было. — Если бы ты не встретил ворлока и не забрал артефакт, то он бы его унёс, и защитные границы между Изрией и аномалиями, которые по сути являются проходами в полумир, исчезли бы. И нападение произошло бы гораздо раньше.

Вот от этого действительно стало немного легче. Но Янка сказала, что нападение всё равно будет, а значит, медлить было нельзя.

— Кто вообще такие — эти ворлоки?

— Ты и сам уже должен был догадаться. — Дрейн пожал плечами, а Глейн фыркнул.

— Да с твоими подсказками никто ни о чём в жизни не догадается. Я до сих пор не могу прийти в себя от вида Вейна в гробу. И это ещё меня обвиняют в склонности к дурным шуткам!

— Потому что это была не шутка! Как ещё прозрачнее намекнуть человеку, что он умер?! — Возмутился Дрейн, и если бы не абсурдность всего происходящего, от которого хотелось орать, я бы даже полюбовался на вышедшего из себя старшего брата.

Гроб? Дрейн же в первый день моего возвращения сказал, что гроб уже привезли. Помоги мне, Праматерь Тьма, я сейчас сам тут чокнусь! Если это был такой намек, то что он зашифровал в расстановке фигур?

— А с шахматами что было? — решил я всё-таки прояснить этот момент. Но не столько, чтобы понять, сколько потому, что в голове гудело, мысли разбегались, а откровенный бред, выдаваемый за правду, заставлял сомневаться адекватности говорящих и своей собственной.

— Ну как что? Твоей фигуры не было на поле. Нет на поле — значит, вышел из игры. Вышел из игры — значит, умер. Это же очевидно.

— Угу, — не стал спорить я, а Глейн снова фыркнул. — Так кто такие волоки?

— Мёртвые некроманты, — ответил Дрейн и тяжело вздохнул, видимо перестав рассчитывать на то, что разговаривает с людьми одного с ним интеллектуального уровня. — Помните, что написано в «Легендах»?

Не дождавшись от нас с Глейном никакой реакции, Дрейн процитировал сам:

— «Каждый в этом мире должен знать, что его место — либо в жизни, либо в смерти, но не там и там одновременно». А для некромантов было сделано исключение. И, если помните, первый некромант после смерти сохранил воспоминания о жизни и даже не понял, что умер. Вот он и стал первым ворлоком. Так происходит не с каждым из нам, но время от времени случается. И чем старш ворлок, тем меньше он может проводить времени в мире живых, тем больше вынужден находиться в полумире.

«— Это просто значит, что у тебя память хорошая.

— Это значит, что я никогда тебя не забуду…»

В этот момент в душу впервые закрались сомнения. До этого я отрицал сам факт собственной смерти, принимая его, как какую-то затянувшуюся шутку, но сейчас… Сейчас вдруг подумал, а что если это правда? Мог я умереть и просто не заметить?

В висках заломило, и это внезапно успокоило. Ну не может у мёртвого болеть голова. Уж что-то, а про работу с нежитью я знал если не всё, то почти всё. И про отсутствие болевых импульсов, и про имитацию жизни. Так вот: голова у мёртвых точно болеть не могла! А значит, я жив, чтобы не говорили отец и братья.

— Сохранившие воспоминания мёртвые некроманты по какой-то причине стремятся обратно в мир живых, хотя там им становится объективно хуже.

— И что им надо? — Мы, наконец, подошли к важному вопросу, который мог пролить свет на то, как остановить нападение.

— Это у тебя надо спросить? — ответил мне старший брат, чем поставил в тупик.

— У меня?

— У тебя… — Видимо, на моём лице не было ни тени понимания, потому что Дрейн устало пояснил. — Вот ты — мёртвый некромант, который постоянно таскается в мир живых. Вот что тебе там надо?

— Я-янка, — заикнулся я. А потом до меня дошло. — Подожди, то есть ты хочешь сказать, что я — ворлок? — И тут дошло кое-что ещё. — Стоп! Если Изрия в мире живых, то мы сейчас где?

— А мы сейчас внутри того, что называют магической аномалией, а по сути, в полумире — месте больше относящимся к миру мёртвых, чем к миру живых.

Я закрыл глаза, глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Не помогло. Вместо внятного ответа на вопрос, где артефакт, мне рассказали какую-то чушь под видом правды, верить в которую я не хотел и не собирался. Я вообще об этом не спрашивал.

— Так, хватит нести этот бред. Я пришёл за артефактом. Где он?

Ни Дрейн, ни Глейн не отвечали, зато очень внимательно на меня смотрели и этим бесили ещё больше.

— Ну?

— Видишь ли… Тут такое дело… — замялся Глейн.

— Да хватит уже! Просто скажите, где он лежит, и как туда добраться! — Выслушивать ещё одно пространное рассуждение о том, что я умер, не хватало никакого терпения.

— Он у Праматери Тьмы. Как туда добраться, я не знаю, но говорят, что путь начинается на границе Изрии и Сумрачного леса. У правителей этих стран должны быть карты. — Дрейн, наконец, сказал то, что надо. Я кивнул и молча вышел из лаборатории, только на полпути к выходу заметив, что продолжаю сжимать в руке Черныша. — Тебя отнести обратно?

Комочек мрака протестующе запищал, а я порадовался, что не придётся возвращаться. Видеть братьев было выше моих сил, а уж выслушивать тем более. Факт своей возможной мёртвости я старался игнорировать. Всё-таки я ощущал себя совершенно обычным живым