— Я не хочу, чтобы эта тварь даже дышала на моего хозяина, — отчеканил Моро.

— А на меня, значит, можно! — рявкнул Август. Моро сделал такое движение рукой, словно хотел схватить его за воротник, но вовремя опомнился.

— Да тебя я бы вообще в пруду утопил, как собаку!

— Господа!

Кабинет снова заполнило руганью. Эрика устало расстегнула пальто и села на ближайший стул — столько обращений за сутки наполнили ее болезненной вязкой слабостью, словно она подхватила легочную жабу. Когда Моро таки взял Августа за воротник, вечно угрюмый офицер Краунч подал голос:

— Макс, я пойду. Куда эту дрянь намазывать?

Все вздохнули с видимым облегчением. Август и Моро выпустили воротники друг друга и сделали несколько шагов в стороны. Кверен практически рухнул в кресло и сказал:

— Ричард, ты всех нас просто спас.

— Еще посмотрим, — пробурчал Краунч. — Так что делать-то?

Все обернулись в сторону Моро. Тот на всякий случай убрал пузырек в карман и сказал:

— Откройте окно, дышать нечем. И расступитесь.

Всё сделали так, как он велел. Август и Эрика оказались за спинами полицейских, и Эрика осторожно, так, чтобы никто не заметил, дотронулась до его руки. Август сжал ее пальцы, и его лицо озарила мягкая улыбка. Тем временем Моро вышел в центр кабинета и замер, опустив руки вдоль тела. Какое-то время стояла тишина, Моро ничего не сделал, и Фирмен нетерпеливо прошептал:

— Ну когда уже?

Похоже, он был свято уверен в том, что все волшебство обязательно должно сопровождаться треском и блеском. На Фирмена зашипели, он приложил палец к губам, показывая, что молчит и не спрашивает лишнего, и в это время кабинет наполнился золотистым свечением.

Моро сделал глубокий вдох и поднял руки. От его пальцев рассыпались огненные пятна, поплыли в стороны и прилипли к стенам, образуя узор, чем-то похожий на письмена пустынного Юго-Востока. Эрике казалось, что она разбирает слова охранительной молитвы: «…да сбережет меня Господь, и укроет своими крылами, и духам своим заповедает обо мне, и даст надежду…»

У нее заболела голова. Эрика увидела, что офицер Мавгалли дотронулся до затылка: возможно, тоже вчитался в причудливую вязь.

Моро зажмурился, резко тряхнул головой и опустил руки. Огненная завеса стала угасать и вскоре растаяла, но Эрика чувствовала, что она здесь. Волоски на ее теле поднялись дыбом, и Эрика услышала далекий нудный звон — тоскливую долгую ноту, которую все тянули и тянули.

— Готово, — сказал Моро и сунулся было в карман, но не попал сразу: пальцы не слушались. Слуга Эрики был всемогущ, но некоторые вещи не давались ему просто так. — Офицер Краунч может остаться здесь. А мы подождем снаружи.

Краунч кивнул и, пригладив волосы, демонстративно сел в кресло начальника. Моро вынул-таки свой пузырек, вытянул пробку и осторожно капнул золотистой жидкостью на голову офицера. Краунч зажмурился, словно ожидал удара, но ничего не произошло.

— Теплая, — сказал он и попросил: — Вы это, вы пожрать мне принесите, а? Не насухую же тут сидеть.

Для отважного офицера из ближайшего ресторанчика был доставлен богатый обед с вином и десертом. Глядя в замочную скважину на то, как Краунч расправляется с запеченной курицей, Фирмен сказал, с кислой миной потирая живот:

— Может, мы это… Тоже закусим? Время-то обеденное уже.

Мавгалли как всегда поддержал товарища, но Кверен быстро оборвал лишние разговорчики:

— Да конечно! Мы рассядемся, а он тут как тут! Помалкивайте уже! Все бы вам жрать.

Мавгалли и Фирмен сокрушенно умолкли.

Август по-прежнему стоял рядом с Эрикой, и она видела, что он с трудом сдерживает волнение. Моро косился на них, но не подходил и ничего не говорил — нарочито держался в стороне. Эрике снова хотелось дотронуться до Августа, но она понимала, что сейчас, на людях, лучше держать свои руки при себе.

Ей подумалось, что Моро был прав. Сейчас она думала не о музыке, а об Августе и минувшей ночи, и хотела все повторить. Конечно, Эрика понимала, что все ее чувства в какой-то мере лишь томление тела, которое хочет своего и настойчиво требует. Она не собиралась заходить туда, откуда не сможет вернуться.

Но сейчас впервые в жизни ей не нужна была музыка. И это одновременно радовало и пугало.

— А что, если он не появится? — мрачно осведомился Фирмен. — А мы стоим тут, рты поразевали, как дураки на Пасху.

— Появится, — уверенно ответил Моро. — Вы чувствуете?

Все, столпившиеся в коридоре, только руками развели: никто не почувствовал ничего особенного, кроме, разве что, стойкого запаха перегара от слуг порядка — ну да в этом не было ничего непривычного. Мавгалли повел носом и сказал:

— Вроде, воздух никто не портил. А что надо-то?

Моро выразительно завел глаза к потолку, словно ожидал от провинциальной полиции именно такой ответ.

— Дальняя дрожь магических полей, — ответил он. — Кто-то движется сюда. Пока он еще далеко, но постепенно приближается.

— Ну уж простите, — сказал Кверен и вынул табельное. Его примеру последовали остальные полицейские. — Не обучены мы таким тонкостям. Можем в морду дать, это запросто, а больше никаких чудес.

Моро снова закатил глаза и цокнул языком.

— Я так и думал, — произнес он и предупреждающе вскинул руку. — О, началось! Офицер Краунч! Слышите? Приготовьтесь, к вам идут!

За дверью звякнула посуда и раздался звук передвигаемой мебели — видимо, Краунч отставил тарелку и вышел из-за стола. Эрика представила, как он поводит плечами и разминает руки, готовясь скрутить Цветочника и для начала отбить ему печень. Кто-то из полицейских обмолвился, что убитая торговка пирогами была его кумой, и Краунч намеревался отомстить за родственницу.

Потом Эрика почувствовала, как волосы по всему телу поднимаются дыбом, и ее ощутимо качнуло — так, что она все-таки схватила Августа за руку, чтобы не упасть. В ту же минуту что-то хлопнуло, и Краунч в кабинете произнес:

— Заходите! Уже все!

Его голос прозвучал разочарованно. Толкаясь и пихаясь, полицейские бросились в кабинет — неужели убийца уже пойман? Возможно, они ожидали увидеть преступника, опутанного сетями, но, когда Эрика вошла в кабинет, то не увидела никого, кроме Краунча и обглоданных куриных костей на тарелке. Бутылка вина осталась нетронутой.

Все оторопело смотрели по сторонам, словно боялись, что Цветочник выскочит на них откуда-нибудь из-за стула или шкафа. Наконец, Кверен ожил — первым, как и полагается старшему по званию — и спросил:

— А где Цветочник? Он тут был?

Краунч вздохнул и продемонстрировал всем нарцисс — ослепительно желтый, свежий и какой-то дикий среди зимы и морозов. Повеяло сильным пьянящим ароматом, и Эрике показалось, что она слышит далекий звон цветочных колокольцев.