— Владимир Сергеевич, я думаю, вам вместе с одним из этих милиционеров надо пройти к дому Дадаевых. Хозяина нет, он старшего брата в Нальчике хоронит, а чеченцы, что проживают у него в доме, и являются, как я думаю, теми убийцами, на руках которых кровь этой женщины. Теперь к вам, капитан. Фамилия старшего брата — Хасмагомедов Ахмет, есть подозрение, что он находится в федеральном розыске. Как и его младший брат Саид, который лежит связанным у нас в сарае. Забирайте и того, и этого, — Грязнов кивнул на медленно приходящего в себя капитана с лицом, облитым яичным желтком.

На лицах спецназовцев не было и тени улыбки.

— Алексей Кириллович уже в курсе дела. А вот к трупу пойду сейчас я вместе вот с этим сержантом, с Негодуйло. Посмотрю, что натворили эти сволочи, а потом, когда закончим операцию, позвоним Привалову и подведем итоги. Я думаю, Володя, что теперь и долгое, год уже почти, разбирательство по делу Калужкина, которому этот вот молодец, — Вячеслав Иванович снова кивнул на капитана Полозкова, — приписывает целых четыре убийства, тоже, наконец, получит свое законное разрешение… Так что начинаем действовать! Полозкова и того, что в сарае, пакуйте. И потом — к Дадаевым. А ты, сержант, за мной! А второго забирай с собой… Как фамилия?

— Сержант Селезнев!

— И я с тобой, можно? — Из-за занавески высунулась Евдокия.

— Не нужно, ничего хорошего ты там не увидишь, убийство — всегда кровь.

— Кто ж это его так уделал? — теперь уже капитан Пшеничный с легкой ухмылкой кивнул на Полозкова.

— Да вот она! — весело представил хозяйку Грязнов. — Евдокия Григорьевна, бесстрашная сестрица вашего генерала. Когда этот хрен пистолет выхватил, она ждать не стала. Правда, и нас доброго обеда лишила. Но ничего, как-нибудь наверстаем. Ты лучше, Дуся, приготовь-ка нам чего-нибудь еще, да повкуснее, надо ж ребят-то потом угостить, как ты считаешь? Зря, что ль, они сюда летели?..

И вот тут спецназовцы заулыбались. Хотя впереди у них была еще нелегкая работа…

Прослышав об очередном зверском убийстве, возле дома Дарьи Двужильной собрался народ, и откуда только — в жаркий-то день? Проходя тараном через столпившихся станичных женщин — мужики на реке были, — Грязнов видел знакомые уже лица и на вопросительные взгляды лишь огорченно качал головой.

Ворота были распахнуты, створки их валялись на земле. Старая машина «скорой помощи», переделанная, надо понимать, под труповозку, стояла во дворе. А в доме, где, вероятно, и произошло убийство, сопряженное с насилием, работали судебный медик и участковый, капитан милиции, которого за все дни пребывания здесь Вячеслав Иванович не видел ни разу. Тот не удосужился даже подойти и узнать, что за человек поселился у Мамонтовой и с какой целью. Наверняка пользовался станичными слухами. Даже странно такое равнодушие. Зато любопытна его роль во всех «расследованиях» Полозкова. Это надо будет попозже у него выяснить.

Хотя, можно предположить, что и он тоже служит, по-своему, клану Дадаевых. Кому ж еще тут «служить»?.. Но все равно, спросить будет интересно. Особенно после того, как поработает спецназ. Похоже, он не слышал грохота вертолетных винтов, а может, уже понял, куда клонится дело, и решил обезопасить себя участием в расследовании нового убийства? Нет, странное и непонятное равнодушие… Еще один милиционер — младший сержант, стоявший у дверей и не пропускавший в дом народ, закрыл собой проход и Грязнову, но сержант жестом показал ему, чтобы тот отодвинулся. А проходя мимо, негромко кинул нейтральным таким тоном, но Вячеслав Иванович его услышал:

— Спекся Мордатый…

— Да ну?! — не поверил тот. — Где?

— Сковородкой по балде, — хмыкнул сержант. И Грязнов понял, что влияние Полозкова на рядовой и сержантский состав сильно упало, значит, с этими людьми можно начинать работать, они не станут с пеной у рта защищать Мордатого — надо же, какое «красивое» прозвище придумали! — он для них действительно «спекся».

Обнаженное снизу до пояса тело Дарьи лежало на полу в большой комнате, где несколько часов назад у них шел разговор. На щеке ее был приклеен одним концом обрывок широкой полосы скотча, который применяется при упаковке багажа в аэропортах. Зрелище было отвратительным. Произошло тут насилие или нет, теперь значения не имело. Скорее всего, нет. Не было нужды насиловать женщину, которая и так никому не отказывала, да и само насилие не могло быть для нее суровым наказанием. Потому вряд ли тот же Ахмет со своими подручными стал бы тратить дорогое время на этот акт, когда главной его задачей было срочно отыскать своего брата. Но за что же тогда было убивать женщину, от которой никому не было никакого вреда? Впрочем, если Дарья под напором звереющих бандитов созналась, что выдала менту все свои адреса, по которым и возила «посылки», такое они бы ей не простили. Вот в этом и есть, вероятно, главная причина. А куда увезли Саида, она и в самом деле могла не знать. Или забыть в своем заторможенном состоянии. Они ж ведь с Володей угрожали бандиту, что вывезут того за прогон или утопят в реке. Это Дарья и могла запомнить… И проговориться…

Вячеслав Иванович поздоровался с судебным медиком, кивнул участковому, подумал, что здесь, похоже, кругом одни капитаны. И сержанты. На вопросительный взгляд участкового ответил движением руки: достал из кармана ярко-алое с золотом удостоверение агентства «Глория», в котором было написано, что он — генеральный директор, а на цветной фотографии красовался сам в генеральской форме. Произвело впечатление.

— Вы что-нибудь знаете? — спросил участковый по фамилии Жигало, так он представился.

— Разумеется, мы с коллегой беседовали с Дарьей Степановной сегодня рано утром, когда захватили бандита Саида Хасмагомедова. Очень просили ее, настойчиво предлагали уйти из дома, перейти под нашу защиту, но она категорически отказалась. И вот — результат ее упрямства.

Можно предположить, что это почти ритуальное чеченское убийство, я не ошибаюсь, доктор?

Доктор поднял голову, посмотрел на Грязнова и молча кивнул.

— Ее били перед смертью?

— И очень сильно, вся грудь в гематомах… Лицо разбито… сломана нижняя челюсть, зубы… Раздавлены пальцы на руках — били чем-то тяжелым. А этим скотчем, — доктор тронул пальцем, — они заклеивали ей рот во время истязания, чтоб криков не было слышно.

Несколько раз, как показывают следы, оставленные клейкой стороной ленты, отдирали край и допрашивали, чтобы затем все повторить снова. Звери «трудились»…

— Понятное дело, допрашивали с пристрастием… — Грязнов вздохнул. — Били наверняка оружием… прикладами.

— Экспертиза покажет, — кивнул доктор. — Могут остаться следы металла или оружейного масла.

Нет, и правда, хорошо, что Володя не видит всего этого. Смотреть на изуродованную женщину, которую еще несколько часов назад наверняка держал в объятиях, не всякому под силу… Не хватало здесь еще и Дуси, совсем у бедной сон пропадет… и так не высыпается… Закончив свою работу, медик поднялся, велел санитарам, тосковавшим от безделья, прикрыть тело черным полиэтиленом и уложить на носилки.