Мел вышла в эфир с новостями для Восточного побережья, аПитер наблюдал за ней. В то время, как вся страна радовалась, ей и Питерупочему-то стало грустно. Они встретились взглядами, когда она закончилатрансляцию.

— Теперь вам придется ехать домой? — обеспокоеннопрошептал он.

— Пока нет. Мне только что передали просьбу моегобосса, чтобы я взяла интервью у жены президента, если мне удастся.

В этот самый момент Питера вызвали по рации, и ему пришлосьоставить Мел.

Мел послала наверх записку Первой леди, которая спала вкомнате рядом с палатой мужа в течение последних двух дней. Спустя некотороевремя ей принесли ответ. Первая леди любезно согласилась дать ей эксклюзивноеинтервью в полдень, в личной комнате на третьем этаже, что перечеркивало всякуюнадежду на ленч с Питером. Но интервью прошло прекрасно, и Мел осталасьдовольна, а во второй половине дня поступил еще один обнадеживающий бюллетень.

Президенту стало лучше. К вечеру, когда Питер повез ееперекусить, атмосфера напряженности значительно ослабла.

— Как прошел день? — Она плюхнулась на сиденье и сулыбкой взглянула на него.

— У меня весь день не было передышки. Мари просилапередать привет.

— Передайте и ей от меня привет. — Но она думаласовсем о другом. Она начинала волноваться, как скоро ей придется уезжать.Пронесся слух, что через несколько дней президента перевезут в Вашингтон, вбольницу имени Вальтера Рида, но Первая леди не смогла или не захотелаподтвердить это.

— О чем вы задумались. Мел?

Она заметила, что он не такой подавленный, как утром, иулыбнулась:

— О множестве вещей сразу. Мы прослышали, чтопрезидента скоро собираются отправить домой.

Как вы думаете, это действительно возможно?

— Сейчас это было бы рискованно, но если состояниездоровья у него будет продолжать улучшаться, то вполне возможно. И они могутзахватить все необходимое оборудование на борт президентского самолета.

Казалось, эта мысль не очень-то обрадовала его, да и Мелтоже. Но за ужином они забыли об этом, и Питер стал рассказывать ей смешныеистории о Мэтью, когда ему было года два или три, о нелепых эпизодах вбольнице, когда он был на стажировке. Даже когда иссякли все шутки, они продолжалисмеяться, как дети. В больнице ей совсем не хотелось с серьезным выражениемвести выпуск новостей, и, как ни странно, они оба продолжали оставаться вприподнятом настроении. Пребывание вместе помогало им держаться на плаву ипридавало смысл жизни.

— Хотите, поедем ко мне домой и выпьем? — Ему нехотелось расставаться с ней, и внезапно, словно молния, его поразила мысль, чтоона может уехать через несколько дней. Он стремился насладиться каждой минутойее пребывания в Лос-Анджелесе.

— Не знаю, стоит ли. Боюсь, это может огорчить вашихдетей.

— А как насчет меня? Разве я не имею права встречатьсяс другом?

— Конечно, имеете, но если привезти кого-то домой, тоэто может оказаться тяжелым испытанием.

Как, по вашему мнению, отреагирует Пам, снова увидев меня?

— Возможно, ей придется к этому привыкнуть.

— Но стоит ли, когда остается всего несколькодней? — Мел считала, что не стоит. — Почему бы нам не поехать выпитьв моей гостинице? — Никому из них не хотелось пить. Они мечтали просточасами сидеть и разговаривать.

— Знаете, я могу сидеть здесь и беседовать с вами всюночь.

Его до сих пор удивляло, сколько противоречивых чувств ониспытывает по отношению к ней: возбуждение, влечение, уважение, доверие, страх,дистанцию и близость одновременно. Но все равно ему этого было мало. Мел Адамсстала частью его жизни, и он привык к этому. Его подцепили на крючок, и он незнал, что делать.

— Я чувствую то же самое. У меня ощущение, что я знаювас долгие годы, хотя мы знакомы несколько дней.

Она еще никогда не получала такого удовольствия от общения ссобеседником. Когда Мел позволяла себе задуматься над этим, ей становилосьнемного страшно. Никто из них не касался этой темы, но оба думали об этом.После второй чашки кофе по-ирландски Мел смело посмотрела на Питера. Напиткиприподняли им настроение. Наверное, этому способствовала смесь кофе с виски,усиленная пьянящим действием каждого из них друг на друга.

— Когда я вернусь домой, мне будет безумно Не хвататьвас.

Питер внимательно посмотрел на нее.

— Мне тоже. Я думал об этом сегодня утром, когдаподвозил вас. То, что вы сказали о вчерашней ночной операции, имеет глубокийсмысл. Вы будто вытащили меня из канавы и снова поставили на ноги.

Я уже привык каждое утро заезжать за вами в гостиницу, мнебудет этого не хватать.

— Тогда у вас, возможно, даже появится немного временидля себя и детей. Они еще не жалуются?

— Они увлечены собственной жизнью.

— Мои двойняшки тоже. — Они должны были сегоднявечером вернуться с Кейп-Кода. — Мне надо позвонить им, если справлюсь сразницей во времени.

Когда я просыпаюсь, они уже в школе, а когда возвращаюсь вгостиницу, они спят.

— Вы скоро будете дома. — Он с грустью произнесэти слова, Мел помедлила, прежде чем ответить ему.

— Я веду ненормальный образ жизни, Питер. — Онапосмотрела ему прямо в глаза, как бы спрашивая его, что он думает об этом.

— Но жизнь, приносящую удовлетворение, как я полагаю.Мы оба работаем без остановки, но это не так уж плохо, когда нравится то, чтоделаешь.

— Я всегда именно так и относилась к работе. — Онаулыбнулась, а он через стол потянулся к ее руке. — Спасибо за все, что высделали для меня, Питер.

— За что? Несколько раз отвозил вас в больницу иобратно? Вряд ли за это можно ставить памятник.

— Но тем не менее мне было приятно.

— Мне тоже. Странно, что вас здесь не будет.

Она засмеялась.

— Вероятно, я буду стоять возле своего дома в Нью-Йоркебез четверти шесть каждое утро, ожидая, что вы покажетесь из-за угла на своем«Мерседесе».

— Мне бы хотелось… — Они замолчали, потому что принеслисчет. Он оплатил его, и они медленно вышли в вестибюль. Было уже поздно, аутром им обо им надо рано вставать. Но, когда они попрощались, Мелани нехотелось с ним расставаться.

— Увидимся завтра, Питер.

Он кивнул и махнул рукой, перед тем как закрылись двери лифта,а потом поехал домой, думая о Мел и о том, какой снова станет жизнь без нее.Раздеваясь, он не желал даже думать об этом.

А в гостиничном номере Мел долго стояла, глядя в окно, думаяо Питере и о том, что они сказали друг другу за последние несколько дней, ивнезапно она ощутила такую боль одиночества, какой никогда прежде неиспытывала. Ей вдруг вообще не захотелось возвращаться в Нью-Йорк. Но это былобезумием. То же самое она чувствовала и в прошлый раз, когда была вЛос-Анджелесе. В ту ночь она спала неспокойно и вздохнула с облегчением, увидевПитера на следующее утро. Она села в машину, и они приехали знакомой дорогой кбольнице, непринужденно болтая, но вдруг Питер засмеялся и повернулся к ней.