Его состояние было стабильным, но трудно было предсказать,что может произойти в воздухе. Тем не менее он захотел вернуться в Вашингтон, иврачи одобрили его желание.

Закончив интервью, Мел осталась ждать в холле, пока спустясорок пять минут не появился президент, которого везли на каталке… Он помахалрукой медсестрам и всему персоналу, выстроившемуся в холле, бодро улыбнулся ипробормотал приветствие, но выглядел смертельно бледным, весь в бинтах, и емупродолжали делать внутривенное вливание в руку. Его окружала толпа агентовсекретной службы вперемежку с докторами и медицинскими сестрами,возвращавшимися вместе с ним в Вашингтон. Мел отступила на почтительноерасстояние и спустилась в вестибюль на другом лифте, где присоединилась костальным избранным представителям прессы, вылетающим на президентскомсамолете. Им предоставили отдельный лимузин, и она села в него, бросивпрощальный взгляд на центральную городскую больницу.

Ей хотелось перед отъездом оставить записку Питеру, но непредставилось возможности, а через минуту они уже быстро направлялись в сторонуаэропорта.

— Каким он вам показался? — спросил сидевший с нейрядом журналист, проверяя свои записи и зажигая сигарету. Это была группапрофессионалов, среди которых чувствовалась некоторая напряженность. Неделяпоказалась им нескончаемой, и как хорошо снова попасть домой и расслабиться.Большинство из них возвращалось на работу сразу же по прибытии в Вашингтон, аее телестудия уже забронировала ей билет до Нью-Йорка на десятичасовой рейс. Водиннадцать ее встретят в аэропорту и отвезут домой. Мел казалось, будто онавозвращается с другой планеты. Но она вовсе не была уверена, что сейчас хочетдомой, вспоминая вчерашние слова Питера, его лицо и губы.

— Что? — Она не расслышала вопроса репортера.

— Я спросил, как он выглядит? — Пожилой журналиствстревоженно посмотрел на нее, и Мел прищурилась, думая о президенте, лежавшемна каталке.

— Паршиво. Но он жив. — И если ничего страшного неслучится во время полета, то он вряд ли умрет. Ему очень повезло. Другимпрезидентам везло меньше при подобных покушениях.

По пути в аэропорт они, как обычно, болтали между собой,отпускали непристойные шутки, обменивались сплетнями и устаревшими новостями.Никто не выдавал никаких секретных сведений, и эта поездка не была такойнапряженной, как их приезд в Лос-Анджелес. Мел вспомнила, как приехала сюданеделю назад и первый раз увидела Питера. Теперь она думала о том, когда ейдоведется встретиться с ним в следующий раз. Она не видела никакой возможностив ближайшем будущем, и это угнетало ее.

Журналист, сидевший рядом с Мел, снова взглянул на нее.

— Мел, у тебя такой вид, будто последняя неделя слишкомудручающе подействовала на тебя.

— Нет. — Она покачала головой, отводя глаза. —Думаю, я просто устала.

— А кто нет?

Через полчаса они поднялись на борт самолета и устроились впассажирском салоне в хвосте. В передней части самолета было оборудовано нечтонаподобие больничной палаты для президента, и никому из них не разрешилиприближаться туда. Примерно раз в час во время полета пресс-секретарь выходил кним и докладывал о состоянии президента, но перелет прошел без осложнений, испустя четыре с половиной часа они приземлились в Вашингтоне, а через часпрезидента уже доставили в больницу имени Вальтера Рида, и Мел вдруг поняла,что ее работа окончена.

Корреспондент вашингтонской студии телевидения встретил их ваэропорту, и, проводив президента в больницу вместе с остальными журналистами,прибывшими из Лос-Анджелеса, и еще раз мельком увидев Первую леди. Мел вышла климузину, ждавшему ее, и вернулась в аэропорт. У нее оставался час до отлета вНью-Йорк. Последняя неделя начала казаться ей просто сном, и она засомневалась,не вообразила ли себе Питера и время, проведенное с ним?

Она медленно пошла к телефонной будке, опустила монету инабрала свой домашний номер. Ответила Джессика, и на мгновение Мелпочувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза, и поняла, насколько онаустала.

— Привет, Джесс.

— Привет, мамочка. Ты дома? — возбужденно спросилаона, совсем по-детски.

— Почти, дорогая. Я в вашингтонском аэропорту.

Я должна быть дома в половине двенадцатого. Боже, у менятакое впечатление, что я отсутствовала целый год.

— Мы ужасно скучали по тебе. — Она даже неупрекнула мать за то, что та ни разу не позвонила. Она представляла, какимнемыслимым был ее рабочий график. — С тобой все в порядке?

— Выжата как лимон. Не могу дождаться, когда окажусьдома. Но вы ложитесь, не ждите меня. Я приеду и сразу же усну. — Сейчас нанее навалилась не только усталость. У Мел началась своего рода депрессия примысли о том, как далеко она теперь от Питера. Казалось, она больше не можетсправиться со своими чувствами.

— Ты смеешься? — сердито спросила Джесс. — Мыне видели тебя целую неделю! Конечно, мы дождемся тебя. Мы отнесем тебя наверх,если понадобится.

На глазах у Мел выступили слезы, и она улыбнулась в трубку.

— Я люблю тебя, Джесс. — Затем спросила; —Как там Вал?

— Нормально. Мы обе скучаем по тебе.

— Я тоже скучала. — Ей многое предстоялорасставить по своим местам и разобраться в своих чувствах. Но сейчас ейхотелось поскорее увидеть своих двойняшек.

Когда она приехала домой, девочки ждали Мел в гостиной ибросились в ее объятия.

— О боже, как хорошо снова оказаться дома! — Ночто-то говорило ей, что это не совсем так, что ей хочется оказаться за тритысячи миль отсюда, ужинать с Питером. Но Лос-Анджелес остался уже позади, иона должна забыть обо всем, по крайней мере сейчас.

— Тебе, наверное, досталось, мам. Похоже, ты вообще непокидала холла больницы, судя по новостям, которые мы видели.

— Почти. Уезжала в гостиницу только немного поспать…

И еще обедала с Питером… Мел посмотрела им в глаза, ожидая,что они увидят в ней какие-нибудь перемены. Но девочки ничего не заметили. Онатщательно скрывала свои чувства.

— Как вы провели неделю?

Вал принесла ей кока-колу, и она благодарно улыбнулась своейпрелестной дочери.

— Спасибо, дорогая. Юная леди снова влюбилась?

— Еще нет. — Она засмеялась, глядя на мать. —Но я работаю над этим.

Мел округлила глаза, и они долго сидели, болтая, и только вчас ночи девочки пошли спать. А Мел распаковала вещи и приняла горячий душ.Когда она снова взглянула на часы, было уже два часа ночи… одиннадцать часов вКалифорнии… И она вновь вспомнила о Питере, где он, что делает. Все ее существоразрывалось на части. Надо было продолжать жить здесь, в Нью-Йорке, но сердцемона стремилась в Лос-Анджелес. Ей еще предстояло разобраться в себе, понять,что значит для нее Питер Галлам… Но в глубине души она уже знала ответ на всесвои сомнения.