— Доброй ночи, Мел, увидимся завтра…

Лежа в темноте и пытаясь заснуть, Мел все еще слышала егоголос, звучащий у нее в ушах, и она вновь чувствовала себя такой молодой…

На следующее утро Питер опять заехал за Мел в гостиницу иотвез ее в больницу, где ей сообщили, что президенту намного лучше. И впервыеза несколько дней у нее выдалось несколько свободных минут в середине дня, и,поддавшись внезапному порыву, она позвонила в кардиологическое отделение испросила, можно ли ей навестить Мари. Мел поднялась на лифте на шестой этаж изастала девушку сидящей в постели. Она по-прежнему была бледна, но лицо у нееперестало казаться осунувшимся. Мелани обратила внимание на некоторуюодутловатость, вызванную лекарствами, но глаза у нее оставались ясными, идевушка обрадовалась, увидев Мел.

— Что вы делаете здесь? — Она удивленно посмотрелана Мелани, когда та вошла в палату.

— Я пришла навестить вас. Вот уже несколько дней ядежурю в холле из-за президента.

Мари понимающе кивнула.

— Это ужасно. Ему хоть немного лучше?

— Да. Но он еще не выкарабкался. — И вдруг поняла,что выразилась нетактично, поскольку Мари тоже не совсем оправилась послеоперации. Она ласково улыбнулась ей. — Ему не так повезло, как вам, Мари.

— Это потому, что он не пациент Питера Галлама.

Глаза у нее засияли, когда она произнесла его имя, и Мел,наблюдавшую за ней, вдруг осенило. Питер Галлам стал чем-то вроде Бога для этойдевушки.

Мел почувствовала, что Мари влюбилась в него. Это быловполне естественно, учитывая, что он спас ей жизнь. Но, только когда немногопозже в палату вошел Питер и вспыхнул, увидев Мел, она заметила кое-что еще.Замечательное общение доктора и пациентки. Он присел возле кровати Мари изаговорил с ней своим тихим, успокаивающим голосом, и создалось такоевпечатление, как будто в комнате не осталось никого, кроме них.

Мел внезапно почувствовала себя лишней и вскоре вышла,вернувшись к толпе представителей прессы, все еще кружившей в холле. И она невидела Питера до тех пор, пока он снова не повез ее ужинать в ресторан. Как и впредыдущий вечер, у нее был двухчасовой перерыв, затем она должна былавернуться в больницу к восьми часам, чтобы провести одиннадцатичасовой выпускновостей. В машине она заговорила с ним о Мари.

— Она боготворит вас, Питер.

— Не говорите глупости. Она ничем не отличается отдругих пациентов. — Но он понял, что имела в виду Мелани. Между ним икаждым из его пациентов возникали особые, доверительные отношения. В случае сМари это чувствовалось сильнее, так как у нее никого не было. — Онахорошая девушка, Мел. И ей нужен человек, с которым она могла бы поговорить,проходя через все испытания. Ей нужно выговориться.

— А вы бесконечно терпеливы. — Она улыбнулась,подумав, как ему это удается. Он постоянно отдавал, отдавал и отдавал почтисверх меры свой профессиональный навык, свою душу, свое время и терпение. Длянее казалось непостижимым, как он выдерживает это.

В середине ужина заработала его переносная рация, и емупришлось срочно вернуться в больницу.

— Мари? — беспокойно спросила она, когда онипоспешили к машине.

Он отрицательно покачал головой:

— Нет, мужчина, поступивший на прошлой неделе. Емунужна пересадка сердца, а у нас до сих пор нет донора.

— Он выживет?

— Не знаю. Я надеюсь. — Он уверенно вел машину впотоке мчавшихся автомобилей, и они добрались до больницы менее чем за десятьминут. Перед выходом в эфир ей передали, что доктор Галлам будет занят воперационной несколько часов, и она подумала, что, возможно, нашли донора илиПитер пытается хоть как-то подремонтировать старое сердце. Мел вернулась вгостиницу на такси и даже удивилась, что ей так не хватает его. Она залезла вгорячую ванну и сидела, уставившись на выложенную кафелем стену, жалея, чтоспросила его о Мари. Ее поразило, что на лице девушки появилось какое-то особоевыражение, когда та произнесла его имя, а его тон в разговоре с ней показалсяМел таким интимным. И Мел почувствовала укол ревности. Она легла спать вполовине десятого и проспала до пяти часов утра, когда ее опять разбудил звоноктелефонистки, а в пять сорок пять он снова ждал ее внизу. Но в это утро онвыглядел уставшим.

— Привет. — Она скользнула в машину и чуть неподдалась непроизвольному желанию поцеловать его в щеку, но в последний моментудержалась. Она попыталась заглянуть ему в глаза, но вдруг поняла, чтослучилось что-то непоправимое. — С вами все в порядке?

— Да.

Но она не поверила ему.

— Как прошла ночь?

— Мы потеряли его. — Питер включил зажигание.

Мел не отрываясь смотрела на него. — Мы сделали всевозможное.

— Не стоит убеждать меня, — мягко произнеслаона. — Я знаю, как вы старались.

— Да. Наверное, мне просто надо убедить самого себя.

Она коснулась его руки.

— Питер…

— Извините, Мел. — Он взглянул на нее с усталойулыбкой, и ей так захотелось что-нибудь сделать для него, но он не знала, чтоименно.

— Не терзайте себя.

— Да. — А минут через пять он добавил:

— У него остались молодая жена и трое маленьких детей.

— Перестаньте винить себя.

— Кого же мне тогда обвинять? — гневно спросил он,резко повернувшись к ней.

— Вам никогда не приходило в голову, что вы не Бог? Чтовас нельзя винить? Что вы не можете дарить жизнь? — Это были жестокиеслова, но она видела, что он слушает ее. — Это не в вашей власти, каким бычудесным профессионалом вы ни были.

— Он мог бы стать прекрасным кандидатом для пересадкисердца, если бы у нас появился донор.

— Но у вас его не было. И все. Хватит об этом.

В этот момент они остановились у стоянки автомашин возлебольницы, и Питер посмотрел на нее.

— Я знаю, что вы правы. После стольких лет работы я недолжен бичевать себя, но всегда это делаю. — Он тихо вздохнул. — Увас есть время выпить чашку кофе? — Ее присутствие действовало на негоуспокаивающе, а ему сейчас это было необходимо.

Она взглянула на часы и нахмурилась.

— Конечно. Я только отмечусь. Наверное, нет ничегонового.

Но, когда она вошла в вестибюль, оказалось, что поступилиновые сообщения. И надо было через три минуты выходить в эфир с бюллетенями осостоянии здоровья президента. Он только что вышел из критического состояния.Когда прозвучала эта новость, все повеселели. Для большинства представителейпрессы это означало, что они скоро смогут вернуться домой, покинув лагерь вхолле центральной городской больницы.