— Почему? — Они оба искали ответа и не находили.

— Я не знаю. Мел. Я действительно обрадовался, узнав,что вы снова здесь. Может быть, на этот раз я попытаюсь разобраться в своихчувствах, но боюсь, не осмелюсь высказать их вслух…

Но Мел отважилась задать самый трудный вопрос:

— Это пугает вас?

— Да. — Его голос слегка задрожал, и он велмашину, не отводя глаз от дороги. — Да, очень.

— Если мои слова могут как-то успокоить вас, топризнаюсь: меня это тоже пугает.

— Почему? — Он с удивлением посмотрел нанее. — Вы прожили одна долгие годы и знаете, что делать. Я же — нет.

— В этом все и дело. Я одна уже пятнадцать лет.

Если со мной пробовали сблизиться, я убегала. Но в вас естьнечто такое… я не знаю, как вести себя с вами, меня так влечет к вам.

Он остановил машину на стоянке у центральной городскойбольницы и повернулся к ней.

— Не считая жены, вы — первая женщина, котораяпривлекла меня за последние двадцать лет. Это пугает меня, Мел.

— Почему?

— Не знаю. Я ушел в себя после смерти Анны;

А теперь понял, что мне не хочется прятаться дальше.

В машине наступила тишина. Мел первая нарушила молчание.

— Давайте не будем спешить. До сих пор никто из насничем не рисковал. Вы несколько раз позвонили мне, а я здесь потому, чтостреляли в президента. Вот пока и все. — Сейчас она пыталась убедить себяи его.

— Вы верите в то, что говорите? — Он ласковопосмотрел на нее, и Мел улыбнулась.

— В этом-то вся проблема.

— Мел, вы мне очень нравитесь, поэтому я никоим образомне хочу отпугнуть вас от себя.

— Я больше всего боюсь самой себя. Я не хочу, чтобы мнеснова причинили боль, я не хочу ни от кого зависеть. Я воздвигла вокруг себякрепость и не хочу, чтобы ее разрушили. — Это было откровенное признание,и, глядя на Мел, он заметил на ее глазах слезы.

— Я никогда не причиню вам боль, и мне хотелось бывзять на себя часть нагрузки с ваших плеч.

— Но я не уверена, что хочу этого.

— А я не уверен, готов ли я к этому.

— Оно и к лучшему. — Она немного помолчала, потомзаговорила вновь:

— Очень плохо, что мы так далеко живем друг от друга.Вы — здесь, я — там. Так мы ни к чему не придем.

— Может быть, и придем, пока вы здесь, — снадеждой произнес он, но она покачала головой.

— Маловероятно, пока я так занята.

— В прошлый ваш приезд вы повсюду сопровождали меня, покая работал. На этот раз позвольте мне предложить себя в ваше распоряжение.Возможно, у нас найдется немного свободного времени, чтобы поговорить.

— Мне очень хотелось бы этого. Но посмотрим, как всесложится. Я ведь работаю и днем, и ночью.

— Ну что же, посмотрим. Я постараюсь поймать вас вхолле, когда закончу операцию и обход. Может быть, нам удастсяпозавтракать. — Мел понравилось его предложение, но она не представляла,сможет ли она освободиться.

— Я попробую улизнуть. Но, Питер, вы должны понимать,что это может и не получиться.

— Я понимаю. — А затем он впервые коснулся ееруки. — Все хорошо. Мел. Я здесь. Я никуда Не уезжаю.

Но она могла и уехать. Они оба в душе надеялись, что этопроизойдет не слишком скоро.

Мел улыбнулась ему, ей было приятно ощущать на своей рукеего руку.

— Спасибо, что подвезли меня, Питер.

— К вашим услугам, мадам. — Он вышел из машины иоткрыл ей дверцу, а через мгновение толпа в вестибюле поглотила их. Один раз оноглянулся на нее, но Мел уже разговаривала с представителями прессы, которыепровели всю ночь в холле больницы, двери лифта закрылись за ним.

Утренние новости были обнадеживающими. Полчаса назадбольничная служба информации сообщила им, что состояние президента немногоулучшилось.

В восемь часов вновь появилась Первая леди в сопровожденииагентов секретной службы, которые прокладывали ей дорогу через вестибюль. Мел иостальные попытались приблизиться к ней, но это оказалось невозможно. У беднойженщины был изможденный вид, и Мел снова стало жаль ее. В восемь тридцать онавышла в эфир, а затем в девять для полуденного выпуска новостей. Она могласообщить лишь то, что президент все еще жив. И она весь день продолжаласобирать бюллетени о состоянии его здоровья, не имея ни минуты, чтобы подуматьо себе или о Питере Галламе.

Мел увидела его только в три часа, когда он неожиданнопоявился рядом с ней, выглядя импозантно в накрахмаленном белом халате. Егототчас окружила толпа репортеров. Они решили, что он вышел сообщить им новости,и их практически было невозможно перекричать и объяснить, что он просто пришелвстретиться с другом. В конце концов ему и Мел удалось ускользнуть от них, и онв отчаянии стащил с себя белый халат и засунул его за мусорный бак в вестибюле.

— Боже, я думал, они растерзают меня.

— Они это и сделали бы, если представилась такаявозможность. Прошу прощения. — Она устало улыбнулась ему. Она проработалауже девять часов без перерыва, и единственное, что она съела за это время, былбутерброд, который он дал ей в машине, хотя в течение дня выпила не одну чашкукофе.

— Вы ели?

— Еще нет.

— Вы можете покинуть свой пост?

Она взглянула на часы:

— Через десять минут я должна выйти в эфир сшестичасовым выпуском новостей для Нью-Йорка.

Но потом я освобожусь.

— Вам еще долго нужно оставаться здесь?

— Наверное, я смогу уехать часов в шесть по местномувремени и вернусь сюда к восьми, если возникнет необходимость, чтобы провестивыпуск новостей в одиннадцать часов по нью-йоркскому времени. Скорее всего таки будет. Но надеюсь, что после этого я освобожусь, если не случится ничегонепредвиденного.

Он задумался.

— Пожалуй, я сейчас уйду и вернусь за вами в шестьчасов. Мы сможем куда-нибудь поехать и спокойно поужинать, а потом я доставлювас сюда, чтобы вы могли провести одиннадцатичасовой выпуск новостей, и сразуже отвезу вас в гостиницу.

— Вероятно, к тому времени я уже буду живым трупом имогу заснуть за ужином.

— Не возражаю. Мне уже приходилось усыплять людей вовремя ужина. По крайней мере, на сей раз у меня будет оправдание. — Онулыбнулся ей, и ему захотелось обнять ее.

Мел Тоже улыбнулась:

— С радостью увижусь с вами вечером.

— Вот и прекрасно. Тогда встретимся в шесть.