Она как-то умудрилась сделать заказ. Только коффи. Конечно, стоить это будет целый данар. Когда он принес его, дымящийся, горячий и черный, как адский камень, и одарил ее долгой улыбкой, Лив решила, что этот кофе явно стоит данара. Может, и больше.

Настроение ее упало, когда по лестнице чопорно поднялась Аглая Крассос. Рутгарка двадцати с небольшим лет, насколько могла сказать Лив, была младшей дочерью в какой-то важной семье. У нее были высоко ценимые, чрезвычайно редкие в Рутгаре светлые волосы, но в остальном Аглаю сложно было назвать красивой. У нее были голубые глаза, бесполезные для неизвлекателя, длинное лошадиное лицо и большой нос. Прикомандированная к рутгарскому посольству, чтобы получить какой-никакой политический опыт, прежде чем выйти замуж за какого-то жениха из Рата, которого она даже и не видела, она всегда вела себя так, словно для нее было унизительно командовать Лив. Она даже сказала, что ей дали Лив в наказание за нескромное поведение с сыном аташийского посла. По большей части она управляла бихромами, полихромами и настоящими шпионами. Заметив Лив, Аглая пошла прямо к ней, помахав паре завсегдатаев и подмигнув одному.

– Аливиана, – сказала Аглая, подойдя к ее столику, – вы выглядите такой… живой нынче утром. – Эта пауза сказала все. Это ищущее выражение лица, словно она действительно придумывает, чего бы хорошего сказать. От некоторых женщин услышать такое – случайность. Хочешь такой игры? Ладно.

– Как приятно с вами увидеться, Аглая. Вам к лицу мелочное ехидство, – сказала Лив.

Ой.

Глаза Аглаи на миг расширились, и она изобразила смешок.

– Ах, Лив, вы всегда были острым инструментом. Мне это в вас нравится. – Она села напротив Лив. – Или вам мозгов не хватает, чтобы осознавать свое положение?

Говорил мне отец – не приезжай сюда. Тут акулы и морские демоны, говорил он. Надо было послушаться. Я злю женщину, в руках которой мое будущее.

– Я… – Лив облизнула сухие губы, словно увлажнение могло помочь ей выдавить слова покорности. – Прошу прощения. Чем могу вам помочь, госпожа?

Глаза Аглаи просияли.

– Скажи еще раз.

Лив помедлила, стиснув зубы. Заставила себя расслабиться.

– Чем могу помочь, госпожа?

– Сделай нам пузырь.

Лив начертила глушильный пузырь с веером.

– Ты такая гордая девушка, Лив Данавис. В другой раз, когда я устрою вечеринку, постараюсь не забыть взять тебя на подачу блюд. Или, возможно, мыть ночные горшки.

– О, я обожаю мыть ночные горшки. И с удовольствием рассказываю своим друзьям, у которых еще нет контрактов, как хорошо рутгарцы обходятся со своими извлекателями, – сказала Лив.

Аглая рассмеялась. У нее действительно был неприятный смех.

– Хорошая игра, Лив. Это была пустая угроза, и я заслужила укор. Ты ведь из Ректона, не так ли?

Лив тут же насторожилась. Аглая проглотила обиду? Лив ожидала, что после пустой угрозы Аглая пригрозит по-настоящему – а у нее было много возможностей. От того, что она этого не сделала, Лив должно было бы стать легче – но нет.

– Да, – сказала Лив. Врать было незачем. Из Ректона может ли быть что доброе? К тому же Аглая знала, откуда родом Лив. Это было в ее контракте. – Это маленький городок. Незначительный.

– Кто такая Лина?

Что?

– Служанка. Каталина Делаурия. Перебивалась случайными заработками. – Наркоманка, позор и кошмарная мать. Но Аглае незачем было это знать, и Лив не собиралась говорить дурного о людях своего города.

– Семья есть?

– Нет, – солгала Лив. – Она поселилась в Ректоне после войны, как мой отец.

– Так она не тирейка?

– В смысле, по рождению? Не знаю. Может, есть парийская или илитийская кровь, – сказала Лив. – А что?

– Как она выглядит?

Тощая, с налитыми кровью глазами и почерневшими от курева зубами.

– Высокая, короткие кудрявые волосы, красновато-коричневая кожа, очаровательные светло-карие глаза. – Сейчас, подумав об этом, Лив решила, что Лина и правда была некогда настоящей красавицей.

– А Кип? Это кто?

Проклятье, попалась.

– Ну, ее сын.

– Так у нее, значит, есть семья.

– Я думала, вы о других людях в Ректоне.

– Ладно, – сказала Аглая. – Сколько лет Кипу?

– Думаю, уже пятнадцать. – Кип был славным, хотя когда Лив в последний раз была дома, очевидно втюрился в нее по уши.

– Как он выглядит?

– Да зачем вам все это? – спросила Лив.

– Отвечай.

– Я его три года не видела. Сейчас, наверное, он совсем изменился. – Лив вскинула руки, но Аглая не отступала. – Немного пухловат. Когда встречались последний раз, был чуть ниже меня…

– Ради Оролама, какие у него глаза, кожа, волосы!

– Ну я же не знаю, что вам надо!

– Теперь знаешь, – сказала Аглая.

– Синие глаза, кожа средняя, не такая темная, как у матери. Кудрявые волосы.

– Полукровка?

– Наверное. – Хотя Лив не могла сказать, какая кровь смешалась в Кипе. Парийская и аташийская? Илитийская и кроволесская? Еще какая? Может, там много чего намешано. «Полукровка», однако, было унизительным словом и совершенно несправедливым. Лучшие семьи и вся знать Семи Сатрапий мешали кровь куда чаще простонародья, а их-то никогда полукровками не называли.

– И все же синие глаза. Интересно. В твоем городе ведь немного людей с синими глазами?

– У моего отца синие глаза. Есть несколько среди тех, кто поселился в городе после войны, но в целом мы похожи на остальных тирейцев.

– Он извлекатель?

– Конечно. Мой отец один из самых знаменитых красных…

– Да не твой отец, идиотка. Кип.

– Кип? Нет! Ну, не был, когда я последний раз его видела. Ему было тогда двенадцать-тринадцать лет.

Аглая выпрямилась.

– После твоего нынешнего поведения надо было оставить тебя в неведении, но тогда ты бы точно устроила бы еще большую сумятицу. У меня есть для тебя поручение, Лив Данавис. Получается, что необходимость иметь дело с тобой оказывается не наказанием, а замаскированным даром Оролама. Мы перехватили письмо этой женщины, Лины, адресованное Призме.

– Что?

– Она утверждает, что Кип – его бастард.

Лив рассмеялась от нелепости. Но по лицу Аглаи было видно, что она не шутит.

– Что? – спросила Лив.

– Она пишет, что умирает и хочет, чтобы Гэвин встретился со своим сыном Кипом. Мы не знаем, впервые ли она пишет ему. Но она ничего не просит, не угрожает ему. По возрасту Кип подходит, и у Гэвина были синие глаза, прежде чем он стал Призмой. Остальное не важно, но письмо кажется правдивым. Словно Гэвин знал ее. – Аглая улыбнулась. – Лив, я намерена дать тебе шанс на лучшую жизнь и надеюсь, что мне не надо напоминать тебе, что могу сильно испортить твое существование, если захочу. Ты суперфиолет и пограничная желтая. По очевидным причинам твой спонсор решил не обучать тебя на бихрома.