Я побежал к лестнице.

– Лорд Гарлек, я здесь! – крикнул я. – Выходи,звероподобный трус, детоубийца! Я приготовил камень для твоей шеи!

Рикардо развернул меня в другую сторону.

– Вон там, Амадео, – прошептал он. – Я стобой. – Он со свистом выхватил клинок. Он намного лучше меня обращался смечом, но это был мой поединок.

Он стоял в противоположном конце портего. Я надеялся, что онбудет еле держаться на ногах от пьянства, но мне не повезло. Я мгновенноувидел, что если он и лелеял мечту увезти меня силой, то она испарилась безследа; он убил двух мальчиков и понимал, что похоть довела его до последнейграни. Передо мной был отнюдь не ослепленный любовью противник.

– Господь наш на небесах, помоги нам! – прошепталРикардо.

– Лорд Гарлек, – закричал я. – Ты посмел устроитьбойню в доме моего господина!

Я отступил в сторону от Рикардо, чтобы освободить нам обоимместо, и сделал ему знак пройти вперед, подальше от верхней ступеньки. Явзвесил в руках рапиру. Недостаточно тяжелая. Господи, как я пожалел, что малотренировался.

Англичанин направился ко мне. Я раньше и не замечал, какойон высокий, какие длинные у него руки, а это дает ему большое преимущество. Егоплащ развевался, ноги облегали тяжелые сапоги, в одной руке он держал поднятуюрапиру, в другой – свой длинный итальянский кинжал. По крайней мере, настоящеготяжелого меча у него не было.

Огромная комната зрительно уменьшала его размеры, тем неменее было видно, что он обладает мощным телосложением. На голове его пылалимедные волосы, голубые глаза налились кровью, но он твердо стоял на ногах, и неменее твердым был его убийственный взгляд, хотя по лицу струились горькиеслезы.

– Амадео! – воззвал он через все просторное помещение,надвигаясь на меня. – Я жил и дышал, но ты вырвал из моей груди сердце изабрал его с собой! Сегодня ночью мы вместе отправимся в ад.

Высокий длинный парадный зал нашего дома, портего,представлял собой отличное, просто идеальное место для поединка. Ничто не моглобы запятнать его потрясающие мозаичные полы с разноцветными мраморными кругамии праздничными узорами из сплетенных цветов и крошечных диких птиц.

Мы получили для сражения целое поле, ни один стул не могпопасться нам на пути, чтобы помешать убить друг друга.

Я двинулся на англичанина, не успев признаться себе, что яеще не слишком хорошо фехтую, что я никогда не проявлял к этому врожденныхспособностей и понятия не имею, что хотел бы сейчас от меня мой господин, тоесть что бы он посоветовал, будь он рядом.

Я сделал несколько самоуверенных выпадов, которые лордГарлек парировал с такой легкостью, что я чуть было не отчаялся. Но в тотмомент, когда я решил, что пора перевести дух и, может быть, даже бежать, онвзмахнул кинжалом и рассек мое левое плечо. Порез ужалил меня и привел вбешенство.

Я вновь ринулся на него, и на этот раз мне повезло: я сумелдобраться до его горла. Простая царапина, но из нее на тунику хлынула кровь, и,получив эту рану, он разозлился не меньше меня.

– Гнусный, проклятый дьяволенок, – говорил он, –ты заставил меня обожать тебя, чтобы притащить меня сюда и четвертовать в своеудовольствие. Ты же обещал, что вернешься.

На самом деле он изливал на меня такой словесный огонь напротяжении всего поединка. Наверное, он нуждался в нем, как нуждаются вподдержке боевого барабана и флейты во время атаки.

– Иди-ка сюда, паршивый ангелочек, я тебе крылышкипообрываю! – говорил он.

Обрушив на меня град быстрых выпадов, он отогнал меня назад.Я споткнулся, потерял равновесие и упал, но мне удалось вскочить на ноги ииспользовать низкую позицию, чтобы нанести удар в опасной близости от егомошонки, из-за чего он вздрогнул от неожиданности. Я бросился на него, понимая,что любое промедление не в моих интересах.

Он уклонился от моего клинка, засмеялся и сверкнул кинжалом,на сей раз попав мне в лицо.

– Свинья! – заревел я, не успев остановиться. Я и незнал, что так безнадежно тщеславен. Мое лицо – ни больше ни меньше. Он порезалего! Мое лицо! Я почувствовал, как хлещет кровь, – лицевые раны всегда сильнокровоточат – и ринулся на него, теперь уже забыв обо всех правилах поединка,неистово вращая рапиру, рассекая воздух. Пока он отчаянно парировал удары тосправа, то слева, я увернулся, вонзил кинжал ему в живот и рванул лезвие вверх,однако оно наткнулось на толстый, инкрустированный золотом кожаный ремень.

Я попятился, когда он попытался заколоть меня одновременно ирапирой, и кинжалом, но тут он выронил оружие и схватился за вываливающиесянаружу внутренности.

Он упал на колени.

– Прикончи его! – заорал Рикардо. Он, как человекчести, стоял сзади. – Прикончи его, быстрее, Амадео, или это сделаю я.Подумай, что он устроил под этой крышей. – Я поднял рапиру.

Англичанин внезапно схватил собственную рапиру и со стоном,морщась от боли, сверкнул ею в мою сторону. Он рывком поднялся и кинулся наменя. Я отскочил. Он снова рухнул на колени. Ему было плохо, он дрожал. Онуронил рапиру, опять схватившись за раненый живот. Мой противник не умер, но исражаться дальше не мог.

– О Господи, – прошептал Рикардо, сжимая свой кинжал.Но было видно, что он не может поднять руку на безоружного.

Англичанин перевернулся на бок и подтянул к животу согнутыев коленях ноги. С гримасой боли он положил голову на камень, сделал глубокийвдох, и его лицо разгладилось. Он боролся с ужасной болью и не желал верить,что ему пришел конец.

Рикардо вышел вперед и приставил кончик меча к щеке лордаГарлека.

– Он умирает, дай ему умереть, – сказал я.

Но Гарлек продолжал дышать.

Я хотел убить его, действительно хотел, но невозможно былоубить того, кто лежал передо мной так спокойно и бесстрашно.

В глазах Гарлека появилось мудрое мечтательное выражение.

– Значит, вот здесь все и закончится, – сказал он едваслышно – так тихо, что, возможно, Рикардо даже этого не разобрал.

– Да, закончится, – подтвердил я. – Так пусть этопроизойдет благородно.

– Амадео, он убил двоих детей! – сказал Рикардо.

– Возьми свой кинжал, лорд Гарлек! – Ногой я подтолкнулк нему оружие, а потом вложил кинжал прямо ему в руку. – Бери, лордГарлек, – повторил я.

Кровь текла по моему лицу, заливая шею, щекочущая, липкая.Это становилось невыносимо. Мне больше хотелось заняться собственными ранами,чем возиться с ним.