Гуля тут же согласилась. Как многим девушкам,ей хотелось стать кинозвездой.

Работал Антон почему-то не на «Мосфильме», адома. Пришедшей к нему Гюльнаре он дал почитать «сценарий». Две мятые тетрадныестранички, исписанные от руки неразборчивым почерком. Гуле предлагалось сыгратьроль молодой и невинной графини, которую насилует жених.

Действие разворачивалось в спальне на большойкровати. В образе соблазнителя выступал огромный парень с туповатым лицом.Когда он начал раздеваться, Гуле стало плохо: во-первых, до дурочки дошло, чтоАнтон снимает порнографию, а во-вторых, партнер обладал просто чудовищными поразмеру гениталиями.

Гуля решила отказаться, но она уже лежала накровати. Антон сделал знак, и великан-дебил кинулся на девушку. Гюльнарасопротивлялась, мужик сопел, камера стрекотала, режиссер удовлетвореннопокряхтывал. Через полчаса все закончилось. Вручив зареванной манекенщицеконверт с деньгами, Антон выпроводил «актрису». Обозленная Гуля бросилась кВеронике, но та восприняла информацию совершенно спокойно.

– Подумаешь, – заявила онаподруге, – в конверт загляни, там целая штука баксов. Эка невидаль, смужиком потрахалась. В первый раз, что ли? Когда ты еще за полчаса столькозарабатывала, ты что, Шарон Стоун? Да не волнуйся, киношку на заказ снимали, еетолько владелец и увидит. Хороший, непыльный заработок, все лучше, чем голымигрудями перед мужичьем трясти.

Но Гюльнара была иного мнения.

– Что ж сама порнухой не зарабатываешь, аменя подсовываешь? – накинулась она на Нику.

Та усмехнулась:

– Видишь ли, Антон – мой брат, вот и вбилсебе в голову, что не станет меня снимать, а так бы я с радостью – такойзаработок!

Но Гуля решила больше не связываться спорнобизнесом и свела отношения с Никой до минимума.

– О покойных плохо не говорят, –вздыхала манекенщица, – но Ника, право слово, ненормальная. Выскочилазамуж за старика Полянского и давай деньгами направо и налево сорить. Мы иногдасталкивались на тусовках, так она обязательно хвасталась то драгоценностями, тошубами…

Недавно Вероника неожиданно приехала к Гуле вгости и принялась жаловаться на тяжелую долю. Ролей ей не предлагали, а мужнашел другую, завел роман с молоденькой студенткой. Денег жене на всевозможныеприхоти он не дает, ограничил траты сущими копейками. В месяц Нике теперьполагалось иметь всего какие-то жалкие две тысячи баксов. Вероника попробовалавзбунтоваться, но муж показал когти.

– Вот что, дорогая, – процедил онсквозь зубы, – мне дешевле тебя убить, чем содержать.

Вероника не растерялась и сообщила муженьку,что никогда не даст ему развода. Судебное заседание можно затягивать добесконечности – не являться по повесткам, демонстрируя справки от врача. Потомобъявить себя беременной…

Макс, по ее словам, посинел от злобы и короткобросил:

– Будешь мешать, и правда убью.

– А теперь он почему-то пересталтребовать развод, – испуганно жаловалась Ника бывшей подруге, –может, на самом деле решил придушить? Ты имей в виду, если со мной что, значит,Максим – заказчик.

Гюльнара выкинула из головы бредни, но сейчас,увидав меня и узнав об убийстве Ники, немедленно припомнила, как та быланапугана.

– Не волнуйтесь, – успокоила я«вешалку», – Полянский уже арестован, хотя вдруг он не виноват? ГосподинБлистательный страшно зол на Медведеву за публикацию в «Скандалах недели».

Гуля тихонечко хихикнула:

– Вот тут Ника ни при чем, это ЛенаЗайцева постаралась за то, что Сыкунов ее в Париж не взял. Только нерассказывайте никому, Нике уже все равно, а Ленку Епифан со свету сживет. Онахорошая девчонка, только глупая.

Посудачив еще немного о совершенно незнакомыхмне людях, я покинула квартирку Гюльнары. Девушка хорошо помнила адрес, где жилбрат Ники. И я, не задерживаясь, покатила на Мясницкую улицу.

Старый дом постройки, наверное, 30-х годоввыглядел очень внушительно. Пол в холле покрывали стершиеся мраморные плиты,перила гигантской лестницы – просто произведение литейного искусства. Квартиравосемь встретила меня гигантской железной дверью. Из забронированных глубиндонесся мужской голос:

– Вам кого?

– Антона.

– Здесь такой не живет.

– Простите, куда он уехал?

– Понятия не имею, – рявкнулпарень, – вали отсюда, пока милицию не позвал.

Я спустилась вниз, купила пакетик чипсов ипринялась меланхолично жевать хрустящие соленые кусочки. Так где же искатьэтого братца? Может, родители знают?

Домой я добралась к пяти. Взволнованная РиммаБорисовна кинулась ко мне со всех ног:

– Дашутка, собирайся, идем на концерт. Ясама купила билеты.

Старухам безумно хотелось зрелищ, но гадкиедети разбежались кто куда. Ольга «прикрылась» сопливыми близнецами, у Аркадияспешно обнаружились дела в консультации. Даже Маня сбежала, крикнув на ходу,что они с Сашкой приглашены на день рождения. Гера отправился на свидание сочередной невестой. Бабки уже давно с тоской поглядывали на часы, надеясь, чтоя приеду пораньше.

В первую минуту хотела быстренько что-нибудьпридумать и отказаться. Но поглядела в умоляющие глаза свекрови и покорнопобрела переодеваться. Ну не могу же я отнять у ребенка конфету!

Подпрыгивая от нетерпения, Римма Борисовнавлетела ко мне в спальню. Я принялась рыться в шкафу.

– Какая красота! – воскликнуласвекровь.

Я оглянулась. Старуха держала на вытянутыхруках фиолетовую кофту, сверкающую фальшивыми драгоценностями, –бессмертное творение Епифана Блистательного.

– Вам нравится?

Римма Борисовна, обладавшая вкусом сороки,молча кивнула.

– Купила вам в подарок.

– Ой, Дашенька, – вскричала РиммаБорисовна, – пойду надену эту прелесть.

Абсолютно счастливая, она выскочила за дверь.

Концерт должен был состояться в ЗалеЧайковского. Пока старухи усаживались, старательно уступая друг другу место, япринялась читать программку. Шуберт, Шопен, Шуман и почему-то Моцарт. Да ладно,какая разница.

Оркестр гремел, старухи в восторге закатывалиглаза. Я расслабилась и попробовала получить удовольствие. Наивная РиммаБорисовна решила, что в первом ряду самые лучшие места, и вот теперь можно вблизинаблюдать краснеющие лица музыкантов.