Заиграли «Сцену на охоте». В музыкальную тканьэтого произведения вплетены звуки охоты – звучит рожок и выстрел из стартовогопистолета. Не успел барабанщик пальнуть в воздух, как на соседних с намикреслах произошло странное оживление. Два крепких молодых парня с широкимиплечами и тяжелыми затылками выхватили из кресла довольно полного господина вшикарном вечернем костюме. Я с изумлением наблюдала, как они швырнули мужчинуна пол. Один из парней моментально лег на него сверху, другой выдернулоткуда-то из-под пиджака огромный револьвер и принялся палить в оркестр.Несчастные музыканты побросали скрипки, барабаны, виолончели и залегли подпюпитры. Дирижер рухнул как подкошенный. Из-за кулис помчались в партер накачанныепарни, завязалась драка. Но довольно скоро недоразумение выяснилось. Оказалось,что концерт почтил своим вниманием один из авторитетов. Его бдительная охрана,мало сведущая в музыкальном искусстве, приняла выстрел из стартового пистолетаза нападение на своего хозяина и спешно приняла адекватные меры.

С извинениями братки подняли «папу», отряхнулиего от грязи, расправили складки на замявшемся костюме и усадили на место.Публика нервно переговаривалась. Музыканты с возбужденными лицами принялись вразнобойпиликать на скрипках, деморализованный дирижер никак не мог собрать оркестр вединое целое. «Жаль, что Машка не пошла, – подумала я, – ей бы этопонравилось».

Домашний адрес Медведевых узнала очень просто,позвонила в журнал «Педагогика» и прикинулась француженкой, желающей перенятьпотрясающий опыт.

Уехали педагоги из столицы не так далеко – вБолотово. Я добралась до городишки за полчаса. Тихий, сонный, провинциальный,только на вокзальной площади кипит какая-то жизнь. Возле ларьков с нехитрымводочно-сигаретно-шоколадным ассортиментом толкались представители местногобомонда с пропитыми мордами. Улица Пролетарская начиналась прямо от перронов итянулась, никуда не сворачивая, до выезда из Болотова.

Дом номер тридцать шесть – темный, деревянный,со слегка покосившейся крышей – мрачно гляделся среди соседских зданий. Ятолкнула противно скрипящую калитку и оказалась в довольно просторном изапущенном дворе. Слева виднелся нехитрый огород, чуть подальше «колосилась»картошка. На веревках сохли старенькое постельное белье и невероятноеколичество мужских трусов.

В избе пахло чем-то кислым и неприятным.Неопрятного вида женщина в сильно засаленном ситцевом платье переливала втрехлитровую банку молоко. Небольшая кухня вся заставлена немытой посудой. Тути там висели грязные тряпки, валялись совершенно не подходящие для кухни вещи:расчески, пустая бутылка из-под шампуня и флакон одеколона «Гвоздика».

– Вам кого? – устало спросилаженщина.

– Медведевы тут живут?

– Михаил помер, – равнодушносообщила тетка.

– Анну можно позвать?

– Я это, – буркнула женщина и совздохом поставила подойник на табуретку. – Что угодно?

– Журнал «Педагогика» признал васпобедительницей конкурса «Моя семья». Вот приз.

И я протянула женщине конверт со стадолларами. Анна равнодушно взяла подношение и процедила:

– Чего это вы, то ругали, со светусживали, теперь награждаете. Лучше б попросили у нашего начальства детскиепособия, два года не платят.

– Совсем недавно работаю, –принялась я оправдываться, – в журнале вообще весь состав сменился.

– И Парфенов? – оживилась женщина.

– Да.

– А что с ним, может, умер?

– Точно, – решила я ее порадовать,приговаривая неизвестного мужика к смерти, – инфаркт, в одночасье убрался.

Баба даже порозовела от радости и сразу сталанеобыкновенно любезной. Она обмахнула тряпкой облезлую табуретку ипроворковала:

– Садитесь, наверное, устали. Молочка нехотите? Свое, парное, от молодой коровки.

Я в ужасе затрясла головой. Терпеть не могумолока, не пью ни под каким видом.

– Надо сфотографировать вас вместе сдетьми, – быстро перевела я разговор на другую тему, доставая купленный подороге «Полароид», – и вам карточки оставлю.

– Сейчас, проходите, – радушнопроговорила Анна и распахнула дверь в жилую часть. Внутри изба казаласьбезразмерной. Комната метров тридцати была обставлена совершенно по-городскому.Три стены занимали стеллажи с книгами: пособия по истории, географии, химии,ботанике… На огромном обеденном столе горой высились коробки с играми: шашки,шахматы, нарды, лото, домино. У окна с буйно цветущей геранью стоял совершенноневероятный в данной обстановке предмет – новенький компьютер. Аппарат был явноподключен к Интернету, потому что от него отходил тонкий белый шнур иподсоединялся к телефонной розетке. Медведевы оказались не такими простыми.Чего здесь не было, так это телевизора.

Анна пересекла комнату и, открыв дверь однойиз спален, спросила:

– Андрей, а где остальные?

– Настя в огороде, Симка ей помогает, аПавлик за водой пошел.

– Что же ты прохлаждаешься?

Мальчик ничего не ответил. Мать велела емупозвать остальных, и через пять минут небольшая стайка чумазых ребятишекстолпилась в комнате. Старшей лет шестнадцать-семнадцать, и ее застиранныйсарафанчик туго обтягивал красивую девическую фигурку. Остальные одеты втрусишки. Ноги босые, волосы нечесаные, и шеи черные от грязи. В этом доме явнопредпочитали физической красоте моральную.

Нащелкав фотографий и раздав детям частьснимков, я притворилась недоумевающей:

– А остальные где? Хочется про всехнаписать.

Анна вздохнула:

– У нас было восемь детей. Самый старший,к несчастью, неизлечимо заболел и умер. Следующий сын выучился на капитана исейчас постоянно в плавании. Дочь Вероника – актриса. Съемки без конца, вот инедосуг домой приезжать, Антон тоже все время работает, торгует. Со мной толькомладшие.

Я поглядела на худых, явно недоедающих детейи, вздохнув, спросила:

– Дайте адреса старших.

Анна замялась. Ей явно не хотелосьпризнаваться журналистке, что отпрыски постарались забыть отчий дом.

– Бесполезно, даже не ищите, кто в море,кто на съемках. Просто напишите, что все дети удачно получили образование истали полноценными членами общества.

– И Вероника? – решила я до концадожать педагогиню.