Зябликов не испытывал никакого желания общаться с человеком,который только сегодня впервые услышал о психографии. Однако от Арсения нетак-то просто было отвязаться. Он вручил журналисту одну из своих фальшивыхвизиток, где было означено, что он является начальником планового отделаМинистерства государственного надзора за гуманитарным развитием общества, исообщил:

— Мы готовим образовательный цикл для руководствавысшего звена всех московских вузов. Чувствуете уровень? В том числе хотимвключить в программу семинар о психографии. В той ее части, которая касаетсятворчества… мгм… писателей.

— Ах, вот оно что! У вас конкретный проект. Психографияв литературе, верно я понимаю?

— Разумеется, — кивнул Арсений, которыйпонятия не имел, о чем вообще идет речь.

Прежде чем отправиться на встречу с Зябликовым, можно былозайти в Интернет-кафе и в Сети посмотреть, что означает этот термин. Илизадержаться в библиотеке и порыться в каталогах. Но времени было жаль, иАрсений явился неподготовленным.

— Расскажите мне о психографии в литературе. Я донесудо руководства основную идею, и потом будем решать, в какой форме все это можнопреподнести публике. Поговорим и о вашем гонораре, само собой разумеется. Иконечно же, я заплачу вам за сегодняшнюю беседу как консультанту.

Последнее обещание необыкновенно Зябликова вдохновило. Онбыл немолод и мал ростом. Агрессивная внешность придавала ему сходство с хищнойрыбой — большой нос выдается вперед, мелкие зубы плотно пригнаны друг кдругу, глаза круглые и зоркие. Одет в пошлый клетчатый пиджак и мятые штаны,отбывшие долгий срок на вьетнамском рынке.

— Боже мой, ну что вам рассказать? — началЗябликов, обхватив руками колени. — Это все настолько интересно, чтопросто бросает в дрожь.

Кудесникову не хотелось, чтобы его бросало в дрожь, тем неменее он сел поудобнее. Они встретились в кафе под названием «Кофейноезёрнышко» и сразу заказали по чашке двойного эспрессо.

— Для начала обрисуйте, пожалуйста, саму сутьявления, — попросил Арсений. — Насколько я понимаю,психография — это что-то из области экстрасенсорики?

— Так называют процесс получения информации помимо воличеловека. Она идет ниоткуда, потоком, а человек ее стремительно записывает.Такое, знаете ли, самопроизвольное знание. То есть вы просто держите Б рукахкарандаш или ручку, а они движутся по бумаге. Очень часто бывает, что контактор— ну, проводник информации — пишет на языке, которого он вообще незнает. Или даже на нескольких языках.

— А что же он пишет? — заинтересовалсяКудесников.

— Да всякое. Научные трактаты, романы… Я этой темойстал давно заниматься. Но официально только в начале девяностых разрешилипечатать. До тех пор у нас это явление вообще серьезно не исследовали. Случаипсихографии не фиксировали, а контакторов — проводников информации— сажали в психушки, если они вдруг принимались всякие сказкирассказывать.

— А за границей?

— А вот за границей! — оживился Зябликов и

шумно отхлебнул кофе. — Они там отрывались пополной программе. Я столько всего накопал, когда железного занавеса не стало!

— Расскажите что-нибудь, — потребовалКудесников и быстро добавил: — В интересах дела. Желательно дать побольшеживого материала. Вот, вы говорите, психография в литературе! А факты?

— Американский писатель Морган Робертсон. Был моряком,плавал себе на корабле, а потом вдруг из него повалили рассказы. Он садился запишущую машинку и сидел часами, положив руки на клавиатуру. А потом— хлоп! — что-то происходило, и его пальцы начинали стучать поклавишам. Он никогда не знал, что в итоге получится.

— А что получалось? — заинтересовалсяКудесников.

— Например, рассказ «Гибель „Титана“ об огромном корабле,который столкнулся с айсбергом и затонул.

— А это было до трагедии«Титаника»? — уточнил его проницательный слушатель.

— За четырнадцать лет. Но все детали совпали— даже количество пассажиров!

— Занятно…

— Занятно?! — подпрыгнул Зябликов и посмотрелна Кудесникова, как акула на серфингиста — свирепо и негодующе.

— Да литература просто кишит людьми, которые, не имеяникакого к ней отношения, не имея таланта, образования, элементарных знаний,выдавали на гора целые горы произведений!

— Ну да?

— Да! Вы слышали о романе Диккенса «Тайна ЭдвинаДруда»? Он остался незавершенным, и никто не знал, какой должна была статьразвязка. И вот года через два после смерти писателя в Англию приехал молодойамериканец, рабочий типографии. И заявил, что дописал роман «под диктовкуДиккенса» в состоянии транса. Книгу издали в полном виде, и критики быливынуждены признать, что обе части написаны одним языком и стилем. Тот рабочийникогда больше ничего не писал в своей жизни, а мистический сеанс связи сДиккенсом так никто и не смог объяснить.

— Бедный Чарлз… — пробормотал Кудесников.

— А вот еще пример. Тайлор Колдуэл выдает в своихроманах такие факты о средневековой медицине, которые ей ну никак не могут бытьизвестны, потому что она никогда специально этим вопросом не занималась. И таку многих. Они говорят: «Я не знаю, как это получилось», «Оно как-то самонаписалось, и все».

— То есть я сажусь за стол, берублокнот, — подхватил Кудесников, — и вдруг моя руканачинает двигаться по бумаге, так? А потом оказывается, что я написал шедевр!

— И так и не совсем гак. Бывает, что при передачеинформации человек находится в полном сознании, и ему кажется, будто он простофантазирует, сочиняет из головы. А потом выясняется, что выдал он кучуподлинных деталей, известных только узким специалистам. Вот, например, ВераКрыжановская.

— Знаю, знаю! — воскликнул Кудесников, впав ввосторг пятилетнего ребенка, сложившего свои первые цифры. — Онаписала под диктовку духа! Современники говорили, что дух был малограмотный и неочень талантливый.

— Да ведь не это главное, — резко махнулрукой Зябликов. — Талантливый, не талантливый… Главное в другом.Известно ли вам, что эта дама получила особую премию парижской Академии наук зато, что в своих романах с неимоверной точностью описывала древние египетскиецеремонии? А ведь о них могли знать только ученые-египтологи! И о внутреннихпомещениях известных храмов, о древних ритуалах…

— Максим Горький ее критиковал, — ехиднозаметил подковавшийся в библиотеке Кудесников.

— Из зависти! — запальчиво воскликнулжурналист. Стало ясно, что он на стороне гонимых«контакторов». — Многие великие говорили, что их персонажи внезапнообрели собственную волю и делают что хотят. Даже Пушкин… наш… АлександрСергеевич! Татьяна из «Евгения Онегина» противоречила его замыслу. Да-да! Онсам удивлялся: взяла, говорит, и выскочила замуж!