А могла бы она выбрать иное – не знаю. Не просто так говорят, что любовь не выбирают. И потеря любимого – это как смерть заживо. Не для всех, конечно…

– Il y’a toujours quelque chose d’absent qui me tourmente.

– Что это значит?

– Это из ее письма Родену. На памятной табличке теперь. Если переводить дословно: «Всегда есть что-то отсутствующее, что мучает меня».

– Но мы с тобой не расстанемся никогда! – Лялин обнял ее. – А интересно, у них тут есть отдельный уголок для счастливых влюбленных?..

После музея они еще раз прошли по парку. Аллея деревьев походила на лес, где скульптуры казались застывшими сказочными жителями. Длинные ветвистые тени лежали на траве. Голубые и желтые весенние цветы росли рядом с пупырчатыми, словно в огромных мозолях, корнями. Недалеко от дома цвели яблони. Фонтан не работал, но был заполнен зеленоватой водой. Когда они шли к выходу, Надя заметила вдалеке верхушку ажурной башни.

– А это что?

– Это? Да это же Эйфелева башня, ты что, не узнала?

– Не узнала! Надо же! А когда мы к ней пойдем? Пойдем завтра!

– Завтра, – смеясь, подтвердил Лялин.

Погуляв еще немного по саду, они вышли на улицу.

– Я замерзла, давай зайдем в какой-нибудь бар, – предложила Надя.

– Отличная мысль. И попробуем местный абсент. Это конечно, не тот напиток, что раньше…

– Прекрасно, его сейчас для нас подожгут, огонь – то, что надо! – она застегнула куртку. – Идем!

Им недолго пришлось бродить в поисках нужного заведения, на одной из ближайших улиц Лялин заметил вывеску с надписью Bar и изображением перевернутой бутылки вина, наполняющей бокал. Бар назывался L’eau heureuse. Они вошли в уютный зал с приятным освещением, где красные стены украшали картинки старых плакатов с алкогольными напитками, а в зоне со столиками стояли синие креслица.

Устроившись на высоком стуле, Надя потрогала деревянную стойку бара с прожилками и природными линиями, обработанную так, чтобы была видна структура дерева. К ним подошел бармен, симпатичный молодой человек в белой рубашке с длинными темными волосами, убранными в хвост. Наде он показался приветливым, но несколько серьезным, даже строгим, будто провизор в аптеке, знающий, что от выбора лекарства зависит многое. Она попросила две порции абсента, и бармен, понимающе кивнув, скрылся. Пока они рассматривали бутылки разных форм, расцветок и размеров, стоящие на полках до самого потолка, словно библиотечные книги, в бар зашла компания из четырех человек, видимо, это были местные завсегдатаи. Бармен, выглянув, поприветствовал вошедших. Гости, занимая крайний столик у окна, передали привет некой Софи и попросили принести «как обычно».

Через несколько минут бармен поставил перед Лялиным и Надей нечто, напоминающее старинную настольную лампу. Серебристая фигура обнаженной женщины держала над собой на вытянутых руках стеклянную колбу, наполненную водой и льдом с четырьмя краниками. Сверху емкость была закрыта крышкой с наконечником в форме виноградной грозди.

– Ничего себе! Это абсент? – удивился Лялин.

– Ce n’est pas de l’absinthe, – ответил бармен, поняв его. – Fontaine d’absinthe.

– Фонтан? А где огонь? – спросила Надя, изумленная не меньше.

– Поджигать сахар – чешский метод. Это классический французский способ подачи, – ответил бармен, и Надя перевела его слова Лялину. – Но если вы хотите чешский… – он взял серебряную деву за талию двумя пальцами.

– Нет-нет, оставьте нам это великолепие! – закричала Надя. – Я хочу французский метод!

Бармен кивнул и опять исчез. Через несколько секунд перед Лялиным и Надей появились многогранные бокалы на длинных ножках, в которые молодой человек разлил зеленый напиток, предварительно перелив из бутылки в металлическую рюмку, видимо, служившую мерой. Потом он поставил на каждый из бокалов ложечку с дырками, похожую на крошечную лопатку для торта. Сверху щипцами положил кусочек сахара так, чтобы белый кубик находился точно под краном. После этого повернул вентили и вода медленно закапала в бокалы, растворяя сахарные кусочки. Лялин и Надя зачарованно смотрели, как абсент меняет свой цвет, приобретая мутный белесый оттенок.

– Voilà, – сказал бармен, когда сахар растворился.

– Можно пить, да? – Надя осторожно взяла свой бокал.

– Такое не каждый день увидишь! – сказал с интересом наблюдавший за процессом Лялин, поднимая свой. – Я даже забыл, за что мы хотели пить.

– Давай выпьем за французский метод! Pour la méthode française! – повторила она для бармена.

Бокалы звякнули, и она сделала маленький глоток. На вкус абсент оказался пряным, в меру горьким, с легким травяным привкусом.

– Как думаешь, тут совсем нет полыни? – задумчиво произнесла Надя.

– А ты хочешь галлюцинаций?

– Хочу! Чтобы все как у французской богемы! Полет, вдохновение…

– Безумие… – продолжил Лялин. – Ты, похоже, забыла, какие лица у любителей абсента на полотнах художников. Лотрек, Пикассо, Дега – помнишь его «Абсент»? В Орсе должна быть эта картина. Может, завтра в Орсе?

– А на башню?

– И на башню. Пешком дойдем по набережной.

– И выпьем вина у реки!

– Можно вина, а можно еще что-то традиционное попробовать.

– Я бы этот фонтан унесла!

– А ты спроси у него, какие напитки французские нужно пробовать, он же разбирается.

Пока бармен готовил вторую порцию, он рассказал, что нужно попробовать в Париже. Многих названий Надя никогда не слышала. Арманьяк, вермут «Нойли Прат», монашеский ликер «Бенедиктин», пастис, кальвадос, «Сюз» – травяной ликер на основе горечавки, и, конечно же, было упомянуто вино и шампанское.

– Я хочу попробовать все! – заявила Надя, когда они вышли на улицу и весенняя парижская ночь окружила их звонким ветром, укачивая светом фонарей и небесной синевой. Они медленно шли по маленькой безлюдной улице, и их тени, сливавшиеся в одну, плыли по тротуару.

22. Город любви

Время в Париже летело слишком быстро, дни мелькали один за другим, словно весенние стрижи. Наде очень хотелось его замедлить, может быть, даже остановить – жить на пределе счастья, и бесконечно гулять с Повелителем по улицам города, не расставаясь. Музей Орсе под сводами бывшего железнодорожного вокзала, или бесконечные залы Лувра в стенах замка-крепости, парки, мосты, набережные – все это она могла бы изучать бесконечно.

В Орсе Надя и Лялин долго ходили по залам от картины к картине, внимательно рассматривая холсты. «История мира, застывшая в мазках высохшей краски. Искусство – это тоже бессмертие, – думала Надя, всматриваясь в натюрморт с луком Сезана, – тот же лук, что и сейчас, та же посуда, те же люди. Чем мы отличаемся от них, если точно так же приносим домой и съедаем зеленые луковые перышки…» И тут она поняла, что ей нестерпимо хочется зеленого лука.

– Андрюш, – Надя дотронулась до его руки, – я хочу зеленого лука.

– Прямо сейчас? Вряд ли в музее