Когда они зашли внутрь, в соборе шла служба, играл орган. Музыка летела, отталкиваясь от средневековых камней, взмывая под потолочный каркас и падая вниз на каменный пол. Надя запрокинула голову, рассматривая готический свод, каменные ребра собора, опирающиеся на большие колонны. Сквозь витражи высоких стрельчатых окон шел радужный свет, мягко ложившийся на стены и колонны. На металлических подставках горели круглые маленькие свечи. Но крест центрального алтаря, казалось, светился даже ярче этих пламенных плавников, притягивая к себе взгляд каждого. Они медленно пошли вперед, рассматривая картины и статуи, расположенные вдоль стен. Потом по винтовой лестнице с белыми каменными ступенями Надя с Лялиным поднялись на смотровую площадку. В какой-то момент подъем стал очень узким, а размер скошенных ступеней уменьшился, и Надя, шедшая первой, взялась за металлический поручень, видимо, установленный уже в двадцатом веке. Наверху она сразу подошла к краю, дополнительно огороженному сеткой. Перед ними лежал Париж, и рогатая химера с высунутым языком тоже смотрела на город, положив лицо на ладони. Эйфелева башня, зеленоватая лента Сены, пересекаемая мостами, холм Монмартр и Сакре-Кер…

– А где наш отель, давай его найдем! – обрадовалась Надя.

– Вон там! – Лялин махнул рукой куда-то вправо.

– Не вижу. А как думаешь, Гюго здесь был?

– Наверное. Только тогда здесь не было решетки. Да и пускали ли сюда, не знаю. Ведь он своим романом буквально спас собор, который тогда находился в плачевном состоянии, подумывали даже о сносе. А после книги власти обратили внимание и занялись реставрацией…

Спустившись, Лялин и Надя обошли вокруг Нотр-Дама. Наде очень понравились химеры, застывшие будто бы лишь на мгновение, но на самом деле постоянно наблюдающие за миром вокруг, готовые в любую минуту сорваться с места, оттолкнувшись от камня и выпрыгнув из стены.

Собор окружали цветущие вишни – волны розовых цветов, колышущиеся вместе с ветвями, оставляли на земле нежные брызги лепестков, гонимые ветром. Они точно не знали, сакура это или просто вишня.

– Лучше, если это простая вишня, некоторые виды сакуры не плодоносят. А представь, как здесь красиво, когда вырастут красные ягодки. Интересно, их здесь кто-нибудь собирает? Из вишни можно сделать отличную наливку… – размышляла Надя.

– По-моему, нам пора пробовать наш «Нойли Прат», – решил Лялин.

Они сели на лавочку под одним из деревьев, и он открыл бутылку. Пряный, с отдаленным травяным послевкусием, этот первый французский вермут был будто бы специально создан для сегодняшнего дня: солнечный ветер, качающий цветущие деревья возле собора Парижской Богоматери, золотые блики, плывущие по зеленой воде Сены, окружающей остров Сите, ленивые голуби, обступившие их в надежде на кусочек багета.

Когда Лялин и Надя переходили мост, солнце уже начинало садиться. На той стороне Надя обернулась и посмотрела на собор. Из-за реки казалось, что Нотр-Дам соединяет небо и землю – так прочно стоял он на чаше острова, опираясь на нее контрфорсами, и так широко было небо, лежащее на кончиках его шпилей и башен.

23. Зола и персики

Уезжать из Парижа не хотелось. Надя с радостью бы осталась здесь еще на пару месяцев вместе с Повелителем. Она даже немного надеялась, что случится забастовка и это помешает им вылететь вовремя. С другой стороны, Надя немного соскучилась по друзьям, к тому же нужно было заканчивать проект диплома, ведь защиты уже начались. Да и госы не за горами. Так размышляла она по дороге в аэропорт. Лялин читал книгу, которую за время отпуска так и не открыл, да и Надин Фаулз тоже нетронутым пролежал на тумбочке возле кровати.

Автобус доехал быстро. В ожидании регистрации на рейс они открыли бутылочку «Сюза» – ликера на основе горечавки.

– Горечавка звучит грустно, – заключила Надя. – Не знаю, что это за цветок, но для прощания с городом подходит.

– Но мы же можем приехать еще, – ответил Лялин, – не прямо сейчас, может быть, осенью.

Утром в номере они перелили немного ликера, чтобы взять с собой, а то, что осталось в большой узкой бутылке, как следует закрыв и обмотав вещами, упаковали в чемодан, вместе с несколькими другими алкогольными находками. Бархатный запах золотистого «Сюза» напомнил Наде поляну с цветами, которую они видели в Булонском лесу. Лялину же показалось, что больше пахнет чем-то цветочно-цитрусовым, цедрой грейпфрута и ванилью.

После первой пробы Надя закашлялась:

– Горький, как наш отъезд!

– Ну почему же, – Лялин задержал ликер во рту, прежде чем проглотить. – Мы обязательно вернемся. А вкус у него интересный. Как горький леденец. Попробуй еще, – он передал бутылку Наде.

– Горьких леденцов не бывает, – наморщила нос она. – Что-то острое и алкогольное.

– Или, может быть, травы с соленой карамелью, если тебе не нравится леденец? – Лялину «Сюз» явно пришелся по душе.

– Соленая карамель? Еще лучше! – Надя сделала маленький глоток.

– Ну а сейчас? Что осталось после?

– Может быть… – Она прислушалась к ощущениям. – Я бы сказала, как грейпфрутовая сладкая вата. Которая не сладкая.

– Да, грейпфрут здесь точно есть. И еще много чистого лемонграсса.

– Бог ты мой, лемонграсс – это вообще что, фрукт? – воскликнула Надя.

– Это приправа. Лимонная трава. А еще я чувствую золу и персики.

– Зола и персики? – Надя выпила еще. – Ну… может быть. Обожаю, когда ты говоришь о вкусах! – Она поцеловала его в губы. – А от поцелуя бывает послевкусие?

– А как же! Послевкусие счастья!

Регистрация началась вовремя, и попав в дьюти-фри, они какое-то время побродили по магазинчикам вместе, потом разошлись. Надя оставила Лялина в винном отделе, а сама занялась изучением парфюмерных полок. Ей хотелось выбрать духи – как можно улететь из Франции без духов? Она переходила от одного стеллажа к другому, пробуя разные запахи, пока не оказалась перед отделом Chanel. И тут Надя вспомнила, как она, еще называющая Повелителя Андреем Мстиславовичем, пытаясь совладать со страстным наваждением, зашла в торговый центр, где не должно было быть даже намека на книги и литературу, и ничто не напоминало о мастере. И именно там она взяла с полки первый попавшийся флакончик, оказавшийся парфюмом ее учителя. И тогда же она впервые понюхала Chanel № 5. Запах показался ей странным. Он как будто отталкивал, но не отпускал. С тех пор, проходя мимо, Надя всегда подходила к этим духам, пробовала на запястье, так и не понимая, нравятся ей они или нет. И сейчас осознала – это были ее духи. Головокружительная страсть с первой капли. Объятия, которых она страшилась, упоение миром и восторг на краю вселенной. Жизнь, бегущая сквозь пальцы, словно вода, без которой Нади