– Конечно, можешь. Немного воды машине не повредит. –Они рассмеялись, и он проводил ее в гримерную.

Никогда в жизни она не испытывала такого подъема. Во всякомслучае, долгое время. Очень долгое.

Кейт осторожно взяла вазу с розами. Еще раньше она положилакарточку в сумку. Сувенир с бала Золушки.

– Спасибо тебе и за это тоже, Ник. – Хотелось спросить,всегда ли он такой внимательный, но она не посмела. Это прозвучало бынеуместно.

Представление окончено. Они снова превратились в обычныхлюдей. Он больше не продюсер, она не звезда. Кейт почувствовала некоторуюнеловкость, когда они медленно шли к его машине, но когда остановились, онадаже присвистнула, что совсем не соответствовало ее внешности.

– Это твоя? – Перед ней стоял длинный, низкий,темно-синий «феррари», обитый внутри кожей кремового цвета.

– Признаюсь, я перестал есть, когда купил ее.

– Надеюсь, это стоило того.

Судя по тому, как он смотрел на машину, она поняла, что неошиблась. Он тоже по-своему был большим ребенком. Ник открыл перед ней дверцу иподождал, пока она заберется внутрь. В машине даже запах стоял дорогой: густаясмесь хорошей кожи и хорошего мужского одеколона.

Когда их машина влилась в общий поток, Кейт уютно откинуласьна спинку сиденья и стала приходить в себя.

– Почему ты вдруг притихла? – поинтересовался Ник.

– Просто отдыхаю.

– Повремени с этим. То ли еще будет на банкете.

– Сумасшедший дом?

– Без сомнения. Надеюсь, ты выстоишь?

– Это в некотором роде дебют для деревенской девушки,мистер Уотерман. – Но он видел, что ей это нравилось.

– Что-то подсказывает мне, Кейт, что ты не всегда быладеревенской девушкой. Ведь для тебя это все не в новинку, верно?

– Наоборот, в новинку. По крайней мере раньше на меняникогда не направляли прожектор.

– А на людей, находящихся рядом?

Кейт так и подскочила на месте, а он с тревогой посмотрел нанее. Что такого он сказал? Но она отвернулась и тряхнула головой.

– Нет. Я вела совсем другую жизнь. – Он почувствовал,как она ускользает от него. Она снова замкнулась в себе. И вдруг неожиданновзглянула на него с теплой улыбкой, блеснув глазами. – Я никогда не разъезжалав «феррари», это уж точно.

– Где ты жила до деревни?

– В Сан-Франциско. – Она колебалась только долюсекунды.

– Тебе там нравилось?

– Я любила его. Около месяца назад побывала там последолгого перерыва, а потом повезла туда своего маленького мальчика, и он тожевлюбился в него. Такой аккуратный город.

– Есть шанс, что вы вернетесь туда? – поинтересовалсяон.

Она пожала плечами:

– Пока не знаю.

– Это плохо. Мы подумываем перенести туда наше шоу.

– Из Голливуда? Почему? – удивилась Кейт.

– Джасперу здесь не нравится, он хочет жить в более«цивилизованном» месте. Мы предложили ему Нью-Йорк, но он от него устал. Онпрожил там десять лет. Ему нравится Сан-Франциско. Не сомневайся, – онпосмотрел на нее с улыбкой на губах, – если он чего-то очень хочет, обязательнодобьется.

– А что ты думаешь?

– Нормально, привыкну. У меня здесь есть свои пассии,но они быстро стареют.

– Тогда тебе надо переключиться на весталок! – пошутилаона, а он игриво потрепал ее по волосам.

– Весталки, вот как? Ты, наверное, думаешь, яупотребляю их десятками в день.

– А разве нет?

– Черт возьми, нет. Больше нет! Поверь, больше восьми –девяти дам в день я не выдерживаю. Возраст, должно быть, сказывается.

– Вероятно.

Они играли, прощупывая друг друга. Кто ты? Что хочешь? Чтотебе надо? К чему ты клонишь? Но какое это имеет значение? С упавшим сердцемона осознала, что, может быть, вообще никогда больше его не увидит послесегодняшнего вечера. Может, через пять лет, и то, если она напишет книгу,которая будет иметь успех. Если он к тому времени еще останется в шоу, еслисамо шоу останется в эфире... Если...

– Испугалась?

– Что?

– Ты посерьезнела. Я подумал, ты нервничаешь из-забанкета.

– Есть немного, но это ерунда. Меня никто не знает, ямогу остаться незамеченной.

– Вряд ли, дорогая. Я не думаю, что тебе это удастся.

– Чушь собачья.

Они снова рассмеялись, и он свернул на Беверли-Хиллз. Ужедесять минут они ехали мимо гигантских дворцов и наконец остановились у одногоиз них.

– Господи. Это дом Джаспера? – Он казался таким жеогромным, как Букингемский дворец.

Ник мотнул головой:

– Хилли Уинтерса.

– Кинопродюсера?

– Да, мэм. Пойдем?

Трое из обслуги в хрустящих белых пиджаках ждали, чтобыотвести от подъезда машины, а дворецкий и горничная впускали гостей в дом. Покадвери открывались и закрывались, можно было видеть сияние ярко освещенногохолла. У Кейт разбегались глаза. Она не знала, заглядывать ей внутрь илиследить за нескончаемой вереницей «роллс-ройсов», останавливающихся у подъезда.Стало ясно, почему Ник купил себе «феррари». Ему необходимо соответствоватьмиру, так не похожему ни на какой другой.

Дверь перед ними отворилась, и их взорам открылось бушующееморе роскошных нарядов. Собралось не менее трехсот человек, и Кейт чуть неослепла от множества свечей, канделябров, бриллиантов, рубинов, мехов и шелков.Она узнавала кинозвезд, знакомых ей по фильмам или газетам.

– Неужели они на самом деле так живут? – прошепталаКейт, оказавшись среди всей этой толпы. Зал был весь в зеркалах, привезенных покускам из замка на Луаре. Это казалось неправдоподобным.

– Есть люди, которые действительно всегда так живут,Кейт. Кто-то некоторое время. Большинство не может продержаться долго. Ониделают на кино состояние, а потом с легкостью проматывают его.

Он увидел стайку рок-звезд в атласных обтягивающих костюмах;жена их солиста облачилась в чрезвычайно открытое платье телесного цвета исоболя до пола. Несколько жарковато для танцевального зала, но выглядела онасчастливой.

– Такой тип звезд приходит и уходит, а вот такие, какХилли, будут царить вечно.

– Это должно быть забавно. – Она смотрела на все, какмаленькая девочка, которую по ошибке пустили на бал.

– Тебе тоже этого хочется?

– Нет. Мне вообще не хочется менять ту жизнь, которую яведу.