– Нет, Кейт, я говорю серьезно. Вам надо простобездумно болтать, немного пошутить, говорить первое, что придет на ум, но,конечно, не выражаться грубо. – Он закатил глаза в притворном ужасе. –Оставайтесь сама собой. Расслабьтесь. Знаете, Джаспер мастер своего дела.Чувствуйте себя как в собственной гостиной.

– Во мне борются два чувства – пройти через все это илибросить все к чертям собачьим.

– Не делайте этого. Вам понравится, вот увидите.

– Дерьмо.

– Еще раз скажете так – убью собственными руками!

– И они поднимутся? – Она посмотрела с ужасом, но онпокачал головой.

– Нет, конечно. Так вот, все, что от вас требуется, этобыть красивой и получать удовольствие от происходящего. Может быть, естьчто-то, о чем вам особенно хотелось бы поговорить? – Он стал серьезным, и такимеще больше ей нравился.

Она подумала и отрицательно покачала головой.

– Подумайте об этом, Кейт. Какой-то определенный аспекткниги, имеющий для вас особое значение? Что-нибудь, что сделает ее болеереалистичной, больше приблизит к нашим зрителям? Или то, что заставит ихнемедленно бежать в книжный магазин и купить ее? Может, какой-то случай, покавы ее писали? А, в самом деле, почему вы ее написали?

– Потому что я хотела рассказать эту историю. Мнекажется, я должна была это сделать ради людей, которых я люблю. Но в этом нетничего замечательного. История любви и крушения брака – не такая ужживотрепещущая тема.

– Держи это при себе! – У Уэйнберга угрожающеокруглились глаза. – Главное, не отговаривай зрителей покупать твою книгу!

– Серьезно, Кейт.

Ник заговорил, глядя ей прямо в глаза. Глаза, глаза, что жетакое в ее глазах? Что это, черт побери? Страх? Нет, что-то другое, болееглубокое. Ему отчаянно хотелось узнать, что с ней происходит, достучаться донее! За этим ленчем возникли совершенно непредсказуемые чувства. Кейт опустилавзгляд на свои руки, как бы почувствовав, что он слишком многое понял.

– Ну хорошо, тогда почему вы написали про футбол? Онане поднимала глаз.

– Просто подумала, что это неплохой фон. Неизвестнопочему, но он ей не поверил и, когда она снова посмотрела на него, еще раз вэтом убедился. Как будто что-то в нем щелкнуло.

– Вы проявили поразительную проницательность, Кейт. Мнеэто понравилось больше всего. Вы знаете игру. Не просто футбол как спорт, аименно игру. Здорово.

– Вы играли в колледже? – Кейт казалось, что они застолом вдвоем. Стю Уэйнберг понял, что о нем забыли, но не обиделся. Никкивнул.

– Главным образом в колледже и еще один годпрофессионально. Расшиб себе колени в первый же сезон и понял, что надо бросатьэто занятие.

– Значит, вы отделались легким испугом. Это мерзкий видспорта.

– Вы на самом деле так считаете? Из книги я понялсовсем другое.

– Не знаю. Это безумный, дикий способ убивать людей.

– Откуда вы все это знаете, Кейт?

Она ответила очень быстро и складно, сопровождая ответослепительной голливудской улыбкой:

– Путем тщательного изучения.

– Это должно быть интересно.

Он тоже улыбнулся, изучающе глядя на нее. Ей сновазахотелось спрятаться, но ничего не получалось. Ее тянуло к этому человеку. Онзнал футбол. Он был опасен. Кейт не могла себе позволить даже просто стать егодругом.

– Можете рассказать о своих исследованиях на шоу? Онапокачала головой и пожала плечами.

– Это не так уж интересно. Ходила на игры,расспрашивала футболистов, брала интервью, читала прессу. На самом деле это неглавная тема книги.

– Может быть, вы правы. – Он не хотел на нее давить. –Ну ладно, расскажите о себе. Вы замужем? – Он взглянул на тоненькое золотоеобручальное кольцо и вспомнил, что Уэйнберг говорил, что она вдова. Но ему нехотелось дать ей понять, что он много знает, тем более что, насколько он могсудить, знал он совсем недостаточно.

– Нет, я вдова. Но ради Бога, не надо говорить этого нашоу. Это будет звучать слишком мелодраматично.

– Хорошо. У вас есть дети? Ее лицо мгновенно просияло.

– Да. Один. Но о нем мне тоже не хочется говорить.

– Почему? – Ник был удивлен. – Черт побери, если бы уменя был ребенок, я бы ни о ком больше не мог говорить.

– Это означает, что у вас нет детей.

– Блестящая способность к дедукции, мадам. – Ончокнулся с ней остатками своей «Кровавой Мэри». – Я абсолютно чист и нетронут.У меня нет ни детей, ни жены, ничего.

– И не было? – Удивительно! Такой мужчина разгуливаетна свободе? Голубой? Не похоже. Наверное, просто бабник. Это может бытьединственным объяснением. – Думаю, здесь это имеет смысл, – сказала она, –слишком большой выбор. – Кейт оглядела террасу с озорной усмешкой, а Ник,откинув голову, весело расхохотался.

– Попался.

Уэйнберг смеялся, глядя на них обоих, развалившись на стуле.Она ведет себя замечательно, ему не понадобилось вставлять ни слова.

– Так почему вы не хотите говорить о своем ребенке?Кстати, мальчик или девочка?

– Мальчик. Ему шесть лет. Ужас. Настоящий маленькийковбой. – Она говорила с таким видом, будто делилась своим самым большимсекретом, и Ник снова улыбнулся. Вдруг ее лицо стало серьезным. – Я просто нехочу посвящать его в свои дела. У него милая, простая жизнь в деревне, и пустьвсе так продолжается и дальше. Просто в случае... в случае...

– В случае, если мамочка вдруг станет знаменитостью,да? – Ника это развлекало. – Что он думает обо всем этом?

– Ничего. Он не разговаривал со мной перед моимотъездом. Он... он не привык к тому, чтобы я уезжала. Я... он даже разозлился.– Ее лицо расплылось в улыбке.

– Вам надо привезти ему что-нибудь в подарок.

– Да, конечно.

– И вы ужасно балуете его, не так ли?

– Нет. У нас есть для этого друг.

Друг. Вот в чем дело. У нее кто-то есть, черт побери. Но онничем не выдал своего разочарования.

– Ну, так о чем все-таки вы будете говорить с беднягойДжаспером сегодня? Вы не хотите говорить о футболе, о ваших изысканиях, оребенке. А о собаке? – Он смотрел на нее с улыбкой, а Стю выпучил глаза ивмешался в разговор.

– Лучше бы ты этого не говорил.

– Но ведь у нее есть собака?

– У меня есть Борт. – Кейт стала серьезной. – Борт несобака, он личность. Черно-белая личность с длинными ушами и бесподобноймордой.

– Кокер-спаниель?

– Конечно, нет! – Она обиделась. – Такса.