– Ты будешь слушаться? – Но он не ответил и принялся засвою овсянку. Кейт молча пила кофе, как вдруг кое о чем вспомнила. О том, чтолежит у нее в чемодане. – Я сейчас вернусь. – Это был не совсем подходящиймомент, но, может, подарок разрядит обстановку. Стоит ли его так баловать?

Она чувствовала себя такой одинокой, возвращаясь ночьюдомой. Какой-то потерянной. Но ведь Ник явно не хотел, чтобы она уезжала. Онаповела себя глупо. Что из того, что какой-то пьяный тип вспомнил футболиста пофамилии Харпер? Зачем было из-за этого так по-идиотски бежать? Она знала, чтоСтю рассердится. В отеле она оставила для него записку: «Меня неожиданно вызвалидомой. Пожалуйста, отмени журнальное интервью. Прости. Спасибо за все. Слюбовью, Кейт». Но он все равно рассердится. Она и сама на себя была сердита. Ивдруг снова почувствовала трепет, вспомнив прикосновение руки Ника, когда онипрощались в машине.

– О чем ты думаешь? У тебя глупый вид. – Тайг вошел вкомнату и смотрел на нее с порога, держа в руках тарелку с овсянкой, стараясьне уронить ее.

– Нечего расхаживать с завтраком. Почему у меня глупыйвид? Разве так можно говорить маме? – обиженно сказала она.

– Извини. – Он все еще сердился за то, что она уехала.

– Иди поставь тарелку в мойку и возвращайся.

Он посмотрел на нее снизу вверх и исчез, стуча ногами пополу. Вернулся он быстро, веснушчатое личико выражало любопытство.

– Посмотри, что я тебе привезла. – Это было нечтоневообразимое. Она нашла ему подарок в детском магазине в своем отеле и решилакупить во что бы то ни стало, несмотря на жуткую цену. В конце концов он ееединственный ребенок.

– Что это? – Он с недоверием смотрел на подарочную коробкус бледно-голубым бантом.

– Открывай. Не кусается.

Она усмехнулась про себя, вспоминая серо-голубой бархатныйкостюмчик, висевший в том же магазинчике. К ужасу продавцов, она громкорасхохоталась, представив себе шестилетнего мальчика в голубом бархате. Тайг ненадел бы его и в два года.

Сын резво развязал ленты и чуть помедлил перед тем, какоткрыть крышку, и вдруг ахнул, увидев, что внутри.

– Ой, мамочка! Ой... мамочка! – У него не было слов,чтобы выразить свой восторг, и на глазах Кейт выступили слезы. Слезы усталости,возбуждения и радости.

Тайг вытащил подарок из коробки. Это оказался настоящийковбойский костюм из кожи и замши, с бахромой на жилете. К нему прилагалисьшляпа, ковбойская рубашка, пояс и куртка. Он нетерпеливо сбросил с себя одеждуи примерил ковбойский костюм, оказавшийся ему в самый раз.

– Ты великолепен! – восторгалась Кейт.

– Ой, мамочка! – Тайг давно не называл ее «мамочкой»,только «мамой». Теперь говорил «мамочка» только в редких случаях и то, еслиникого не было рядом. Он подбежал к ней в своем новом ковбойском костюме, обвилшею ручонками и крепко поцеловал в щеку.

– Ты меня простил? – Она с улыбкой прижала сына к себе.

– За что?

– За то, что я уезжала. – Она решила воспользоватьсямоментом, но сын оказался умнее матери.

– Нет, – сказал он буднично, но с хитрой улыбкой. – Номне понравился костюм. Я люблю тебя больше всех на свете.

– Я тоже люблю тебя больше всех на свете. – Тайгвскарабкался к ней на колени. – Теперь снимай. Это слишком нарядно для школы,милый, поверь.

– Ну, мама... пожалуйста...

– Хорошо, хорошо. – Она слишком устала, чтобы спорить.Вдруг он неожиданно поднял на нее глаза:

– Ты хорошо провела время?

– Да, хорошо. Я выступала по телевидению, жила вбольшом отеле, завтракала со знакомыми, потом ходила на банкет, где было многоизвестных людей.

– По-моему, это плохо.

Она засмеялась и посмотрела на него. Может быть, он прав.Может, это и в самом деле плохо, но сама она так не считала.

– Когда ты снова собираешься в Сан-Франциско?

– Скоро. Посмотрим. Хочешь поехать сегодня с Тилли наранчо Эдамса обновить свой ковбойский костюм? – Он неистово закивал, свосторгом глядя на жилет с бахромой. Я оставлю Тилли записку. Мальчик с ужасомвзглянул на мать:

– Ты опять уезжаешь?

– Нет, Тайг... – Она крепко прижала его к себе. – Нет,любимый. Просто собираюсь навестить... больных детей. – Господи, чуть непроговорилась! Она слишком вымотана. Дорога домой была утомительной. – Япостараюсь сегодня освободиться пораньше, и мы с тобой тихо пообедаем вдвоем.Хорошо? – Он радостно кивнул, но в глазах затаилось беспокойство. – Обещаютебе, дурачок. Я не собираюсь бросить тебя насовсем. Уехать на один-два дня ещене значит исчезнуть навсегда. Понимаешь? – Он снова кивнул, глядя на неебольшими глазами.

Тут раздался гудок школьного автобуса, и они начали в паникесобирать сверток с бутербродами, книги, куртку. Быстрый поцелуй на прощание, ион наконец убежал. Безумие ехать в Кармел после двухчасового сна, но у неетеперь всегда не хватало для этого времени. Она взяла сумочку, надела жакет,написала записку Тилли и села в машину.

Начался дождь. Он стучал по крыше коттеджа, где она сидела сТомом. Это был приятный летний дождик, когда хотелось, подняв лицо к небу,бежать босиком по высокой мокрой траве. Но она слишком устала с дороги имечтала спокойно отдохнуть. Говорить с Томом было совершенно не о чем. Не моглаже она ему рассказывать о Лос-Анджелесе, он бы все равно ничего не понял. Наэтот раз Том был в миролюбивом настроении. Дождь действовал на него успокаивающе,и они, взявшись за руки, сидели рядом: он – в своем кресле на колесиках, она –в уютной качалке, рассказывая разные сказки. Она их помнила с детства; Томочень любил их слушать. Сразу после ленча он уснул. Дождь усыпляюще действовална обоих, и ей приходилось встряхиваться, чтобы тоже не заснуть. Кейт сидела,глядя на спящего Тома, и на нее нахлынули воспоминания. Тысячу раз она виделаэто лицо спящим, в иных местах, в иные дни. Мысли перенесли ее в Кливленд,который был в их жизни так давно, и вдруг она представила Ника Уотермана. Нехотелось думать о нем здесь: тут ему не было места. Это приют Тома. Кейт нежнопоцеловала мужа в лоб, провела рукой по волосам, дотронулась до его губ,посмотрела на мистера Эрхарда и тихо на цыпочках вышла из комнаты.

Ей предстоял долгий путь. Дорога была почти пустой, но онаопасалась ехать быстро. Время от времени открывала окно и включала радио, чтобыне уснуть за рулем. Ей хотелось хоть немного поспать, но она знала, что Тиллинадо спешить домой. По пятницам к ней всегда кто-нибудь из ее многочисленнойсемьи приходил на обед. Оставалось всего пятьдесят миль, и Кейт решилапоторопиться, так как начиналась гроза, дождь усилился, проникал в окно ипопадал на лицо. Она улыбалась от удовольствия. Это был ее привычный мир,никакой не Лос-Анджелес, куда было приятно съездить на денек, но не более.Какой-то сумасшедший дом. Перед мысленным взором возникла розовая комната,потом напряжение в «красной» комнате и, наконец, банкет. Она сновапочувствовала присутствие Ника Уотермана рядом с собой, когда они ждали машину,и включила радио, чтобы не думать об этом. Лос-Анджелес не для нее.