Встреча с Космосом была как пощечина, как оплеуха, как ударпод дых. Он давно уже ушел, а Лена все не могла прийти в себя. Щеки пылали,мысли в голове путались, было нестерпимо стыдно и больно. О настроении иговорить нечего – оно было испорчено напрочь.

– Ленок, ты что голову повесила? – утешали девушку ееспутники. – Из-за этого придурка? Брось, нашла из-за чего переживать! Вотувидишь, мы этого козла еще встретим и таких ему отвесим, мало не покажется! –после ухода братвы они расхрабрились, расправили плечи, и все как одинвыглядели героями.

Лена покорно кивала, что-то отвечала, улыбалась через силу,даже выпила по требованию мужчин один за другим три фужера шампанского. Непомогло и это. Ее ужасное, подавленное состояние не проходило. Вечер, увы,безнадежно испорчен. В конце концов это дошло и до ее спутников, один из них

вспомнил о каком-то срочном деле, а вслед за ним, сославшисьна головную боль, отправилась домой и сама Лена. Дома, не вдаваясь в разговорыс мамой, она умылась и сразу забралась в постель. Лена лежала, уткнувшисьневидящим взглядом в стенку, и вспоминала все события последнего года.

Ну что за жизнь была у нее в прачечной? За копеечнуюзарплату она целыми днями таскала туда-сюда чужое грязное белье. Отецбеспробудно пил, мама болела, денег не хватало даже на то, чтобы сноснопитаться! А ведь ей было только восемнадцать, и вокруг было столько соблазнов!

Через год после Сашиного ухода в армию умер отец, и они смамой сменяли квартиру, переехав из престижного Юго-Запада в богом забытыеЛюберцы. Это была ее, Ленкина, идея – на доплату от обмена можно было иприодеться, и какое-то время просто нормально пожить, не считая каждую копейку.

С работой на новом месте оказалось труднее. Помыкавшись поразным местам, Лена, наконец, устроилась гладильщицей в кооперативное ателье.Там-то на нее и положил глаз

хозяин. Не проходило дня, чтобы этот похотливый толстяк неоказал ей какого-нибудь – весьма двусмысленного – знака внимания. То щипал защеку, то похлопывал пониже спины, а то и прижимал к стенке в укромном уголке.Лена все это терпела.

Но потом, посчитав, видимо, что «этап ухаживаний» закончен,хозяин пригласил ее в кабинет и открытым текстом предложил:

– Хочешь, переведу тебя на прием заказов? Чистая работа изарплата вдвое больше, а? Но, милая моя, тогда уж и ты будь добра… – и он,сально улыбаясь, кивнул на кожаный диван.

Да, можно было, конечно, гордо развернуться и уйти – назад,к раскаленным утюгам и клубам пара, но… Лена, опустив голову, попросила времяна раздумье.

– Думай, лапочка! Думай хоть… до конца дня! – великодушноразрешил босс. – Только знай: глупой и упрямой работнице я не доверю дажеутюга!

Все оставшиеся три часа Лена барахталась в трясинеобывательской мудрости. «Жизнь только одна», «так и сдохну в нищете»,«молодость прохо-

дит», «все равно никто ничего не узнает», «да что от меня –убудет?» – эти и подобные им мысли оказались сильнее и стыда, и чести, иверности слову. Вечером Лена уехала из ателье вместе с хозяином на его машине,а наутро уже сидела на приеме заказов.

А вскоре миловидную приемщицу заметил приятель босса –художник-модельер из Москвы. В отличие от своего друга, он был хорош собой,элегантен и обходителен. К тому же предложил Лене заняться модельным бизнесом ипообещал ей на этом поприще свою всемерную помощь! Она обрадовалась, ухватиласьза него, как утопающий хватается за соломинку. Да и как ей было не радоваться –ведь это был реальный шанс круто изменить свою жизнь, вырваться из опостылевшейнищеты и серости. Маме и немногочисленным подружкам Лена сообщила, что уходитиз ателье, и похвасталась, что скоро станет манекенщицей. Галантный кавалер,конечно, ее обманул. Он и не думал заниматься модельной карьерой девушки, онаему нужна была совсем для других целей…

Впрочем, это уже было не так важно – денег, что давал еймодельер, не избалованной достатком Лене вполне хватало.

Потом был какой-то торгаш, за ним – валютный спекулянт,хозяин чебуречной… Лена в полной мере поняла истинность пословицы «коготок увяз– всей птичке пропасть».

Именно поэтому она и перестала писать Саше. Просто сталоясно – то, что с ней произошло, уже невозможно ни утаить, ни простить! Да и ненуждалась она ни в чьем прощении: в конце концов, она сама выбрала себе такуюжизнь! И эта жизнь, старательно утешала себя Лена, была куда интереснее, ярче ивеселей, чем нищенское прозябание в прачечной! Да, все это так, и все же, всеже…

Лена еще долго не могла уснуть – думала, вспоминала и то идело тихонько, чтобы не разбудить маму, плакала…

Последние полгода службы стали для Белова самыми тяжелыми.Вывод советских войск из Афганистана стал для пограничников настоящей головнойболью. На заставах поубавилось народу – бойцов перебрасывали за реку,прикрывать отход армии. Саша остался на месте, но забот заметно прибавилось –службу приходилось нести чаще, поскольку людей хронически не хватало.

Начальство в связи с этим нервничало, на заставы зачастилипроверяющие. И без того задерганным пограничникам мотали нервы бесконечныекомиссии. Лощинин осунулся, почернел – каждая такая проверка считала своимдолгом что-нибудь накопать и как следует вздрючить замотанного капитана.

Еще одной проблемой для Лощинина неожиданно сталителевизионщики. Чем ближе был день вывода последних наших частей, тем большуюактивность проявляли люди с камера-

ми и микрофонами. Трижды корреспонденты наведывались и назаставу Лощинина. С ними приходилось нянчиться, как с малыми детьми, бросатьвсе дела и повсюду их сопровождать.

В первый приезд телевизионщиков Белов был в дозоре и их не застал,во второй повторилась та же история, зато в третий раз его взяли в оборот пополной программе. Лощинин, смертельно уставший от визитеров всех мастей, велелразбудить отдыхавшего после наряда Сашу, представил его лучшим сержантом ипоручил сопровождать съемочную группу. Три часа Белов вместе с молоденькимлейтенантом из отряда водил команду тележурналистов по заставе и ее ближайшимокрестностям. Кончилась экскурсия тем, что его с автоматом в руках и с вернымПолем у ног сняли на фоне Пянджа и красно-зеленого пограничного столба. Послеэтого вполне довольные телевизионщики укатили, а умотавшийся Белов отправилсядосыпать.

Наконец вывод войск был завершен. Настал долгожданный день,