– Смотри, как любопытно, – задумчиво заметилКамень. – Николаша, если я правильно понял, никогда не отстаивает своеправо поступать так, как он поступает. Сразу начинает признаваться и каяться,если отпереться нельзя, то есть если поймали с поличным, как с книгами или счеками. А если не поймали, как в случае с карточным мошенничеством, то будетотпираться до последнего, ни за что не признается. Но ты ни разу не рассказывалмне, что Коля заявил: я уже большой и имею право делать так-то и так-то.

– А что это означает? – не понял Ворон.

– А то, что все эти фортели – это не болезньвзросления, а вполне созревшая позиция. Гнилой он парень, и был таким уже лет всемь-восемь. Он не отстаивает свое право на поступки, которые считаетпоступками взрослого человека, он прекрасно знает, что поступает плохо, нонадеется, что обойдется, как-нибудь пронесет, ведь он такой чудесный, ловкий,умный и удачливый. Ну а уж если не обходится, то надо покаяться, чтобы напсихику не давили и мораль не читали, чтобы простили побыстрее. Самое смешное,что он действительно довольно удачлив и попадается нечасто, и из этого факта онделает вывод, что везение – это закономерность, а если он попался, то непотому, что так в принципе и должно быть, и не потому, что он дурак и нашелсякто-то умнее и более ловкий, а исключительно в силу неблагоприятного стеченияобстоятельств.

– Тут ты, пожалуй, прав. Коля и в самом деле считаетсебя жутко умным, а всех окружающих – полными идиотами.

– Идиотами, которыми легко можно управлять при помощиправильных и вовремя сказанных слов, – дополнил Камень. – Спасибобабушкам, которые внушили мальчику, что он лучше всех, и позволяли из себяверевки вить. Ну что, с этим эпизодом закончили?

– Вроде да, – Ворон с облегчением перевелдух. – Не забудь, за тобой еще три эпизода без замечаний и придирок.

Это декабрьское воскресенье Романовы провели весело и судовольствием. После обильного завтрака оделись и отправились гулять в паркГорького, потом съездили на обед к Кларе Степановне, куда пришел и НиколайДмитриевич. Дети вели себя образцово и демонстрировали взаимную любовь идружбу. После семейного обеда Николай Дмитриевич вернулся домой, а Люба сРодиславом и детьми сходили в кино на французскую комедию.

Домой вернулись к ужину. Не успели они раздеться, как напороге возникла Татьяна Федоровна за руку с Ларисой.

– Вот, – поджав губы, она протянула Любе измятыйконверт. – Полюбуйся.

– Что это?

– Генька письмо прислал. Говорит, свиданку емуразрешили. Хочет, чтобы я Ларочку привезла повидаться.

– Надо ехать, – сказала Люба. – Он все-такиотец, он скучает по Ларисе, да и девочка, наверное, тоже по нему скучает.

Лариса стояла рядом с отрешенным видом, словно речь шлавообще не о ней.

– Да как же ехать-то, господи! – начала причитатьКемарская. – Как же ехать? Это ж в такую даль ребенка тащить, там холодстрашный, зима ведь, а колония где-то в Коми, там морозы, а у Ларочкитеплого-то ничего нету, пальтишко одно на рыбьем меху, а вдруг она простудитсяи опять заболеет пневмонией? А билеты? Они ж прорву денег стоят в такую-тодаль! А продукты для Геньки? С пустыми руками же не приедешь, надо что-то везтис собой: чай, папиросы, консервы, конфеты, печенье, а где на это денег взять?

Любе все было понятно уже с первых слов, но она терпеливодослушала весь перечень жалоб и проблем Татьяны Федоровны.

– Мы поможем, – мягко сказала она, – вы неволнуйтесь. Девочку нужно отвезти к отцу обязательно, вот в январе будутшкольные каникулы – и поезжайте. И теплые вещи для Ларисы найдем, и с билетамипоможем, и с продуктами.

– Вот уж спасибочки вам! – заголосила ТатьянаФедоровна. – Дай бог здоровья тебе, Любочка, твоему мужу и вашим деткам.Да, кстати, а муж-то твой дома или где?

– Дома. Он вам нужен?

– Да я спросить хотела…

– Родик! – крикнула Люба в сторону комнаты, гдепереодевался Родислав. – Выйди к нам, пожалуйста.

Она продолжала держать соседей в прихожей в надежде на то,что обещанием помочь с поездкой в Коми на сегодня дело и ограничится. Конечно,это было негостеприимно, но у Любы было намечено столько дел по дому, чторазвлекать светской беседой Кемарскую у нее не было ни малейшего желания.

Вышел Родислав в домашнем теплом свитере и брюках отспортивного костюма.

– Родислав, я чего хотела спросить-то. – Кемарскаясделала страшное лицо и понизила голос: – Говорят, что артистку Зою Федоровуубили. Правда или нет?

Родислав поморщился. Известная актриса Зоя АлексеевнаФедорова была действительно убита несколько дней назад в своей квартире наКутузовском проспекте. История была темная, актриса слыла любительницей дорогихвещей, ювелирных изделий и антиквариата, вокруг нее крутилось множествосомнительных личностей, но в то же время в этом кругу были замечены и лица,фамилии которых громко произносить не рекомендовалось, по крайней мере вконтексте криминальных событий. В Оргинспекторском управлении Штаба МВД СССР,куда Родислав был все-таки назначен после окончания адъюнктуры, обладали полнойинформацией по этому делу, но распространяться было запрещено. Впрочем, самфакт убийства Зои Федоровой скрыть было бы невозможно, о нем знали все жильцыдома на Кутузовском и, конечно же, рассказывали направо и налево, но вотпикантные детали были известны только очень узкому кругу посвященных.

– Правда, Татьяна Федоровна. Ее убили, – скупоподтвердил Родислав.

– А кто?

– Это пока неизвестно. Вот разберутся и узнают.

– А говорят, что у нее бриллиантов украли на стомиллионов. Правда или нет?

– Это тоже пока неизвестно. Но вы сами подумайте,Татьяна Федоровна, сколько нужно бриллиантов, чтобы получилось на стомиллионов. Их грузовиком не вывезешь. Не верьте вы сплетням.

– Так я ж и не верю, – горячо заговорилаКемарская, – я потому и спрашиваю, ты ж там, наверху, – она ткнулапальцем в сторону потолка, – работаешь, у вас там правду знают. Ты мнескажи по-соседски, по-свойски, а уж я – никому, можешь мне поверить.

– Мне ничего не известно, – вздохнулРодислав. – Следствие только началось, пока еще никто ничего не знает.

– А вот говорят…

Люба поняла, что пора вмешаться, иначе Кемарскую неостановишь.

– Татьяна Федоровна, будете с нами ужинать?

– Ой, вот спасибочки-то, мы с удовольствием, Ларочкетак нравится, как ты готовишь, Любочка, у тебя всегда все так вкусно! Ларочкаговорит, что ты ее учишь, может, бог даст, я доживу до того дня, когда моявнучечка мне вкусного супчику нальет.

– Пойдемте в комнату, – пригласила Люба, –что мы все в прихожей стоим.