– В какой? – спросил Камень.

– А тебе не все равно? – удивился Ворон. – Тыж в Москве не был, ничего там не знаешь, я тебе какой ни назову – тебе побарабану. С чего такой вопрос?

– Ты мне как-то объяснял, что в те годы вечером вресторан попасть невозможно, нужно блат иметь или швейцару денежку сунуть. Вотя и интересуюсь, куда этот кавказец их повез, туда, где у него блат, или туда,где швейцар берет?

– Это я не очень понял, – признался Ворон. –Они к ресторану подъехали, кавказец ребят в машине оставил, сам к двериподошел, толпу ожидающих растолкал, что-то сказал швейцару, тот его внутрьпустил. А минут через десять кавказец вышел и тогда уже гостей своих провел. Яза ним внутрь не летал, я за ребятами смотрел, все-таки Колька-то нам с тобойважнее, чем какой-то гость столицы, верно?

– Верно, – согласился Камень. – И о чем жеребята разговаривали в машине?

– Ну, ясен пень, о кавказце, о том, что у него денегпрорва и надо бы его раскрутить по полной, вычистить бумажник до конца. Дажеподумывали, не втянуть ли его в игру и раздеть до нитки. Один из них, тот, укоторого ножика не было, сказал, что если Колька-Валет своими хитрыми финтамипоможет кавказца обыграть, они ему все простят.

– Да ну? А что Колька?

– Ну, этот-то приучен с самого детства врать и несознаваться. Он глазки кругленькие сделал и от всего отпирается: дескать, о чемвы, ребята, не понимаю я вас, какие такие финты, да я сроду ничего такого неумел. Но против того, чтобы засадить гостя столицы за карты, в принципе невозражал. Ни до чего определенного они договориться не успели, кавказецвернулся и повел их в ресторан. А там про карты как-то быстро забыли, он щедрокормил, поил, но почему-то Коле почти не наливал. Так, знаешь, бутылку тольконад его рюмкой занесет, наклонит, две капли капнет, а ребятам от души наливает.В общем, такое впечатление, что он Кольку-то нашего пожалел в силу малолетства ирешил не спаивать. Повеселились славно. Потом парней постарше на девочекпотянуло, так кавказец официанту что-то сказал, тот кивнул и ушел, а когдавернулся, то такой хитрый знак кавказцу сделал, и он Колю за столом оставил, аребят повел в вестибюль, там уже две красотульки дожидались. Одним словом,спровадил он их. Они с Колей еще немного посидели, побеседовали о том о сем, икавказец его домой отвез.

– На чем? На такси?

– Зачем на такси? – удивился Ворон. – У негоже машина своя.

– Так он выпивши! Он что, пьяный за руль сел?

– И не пьяный он вовсе! Так, чуть-чуть взямши. Онребят-то поил, а сам себя соблюдал. И себя, и Колю. И вообще, у них там, наКавказе, вино даже дети пьют, там все привычные машину водить подшофе.

– О чем же они разговаривали? – поинтересовалсяКамень. – Что у них может быть общего?

– Вот тут ты в точку попал! – обрадовалсяВорон. – Мне тоже это в голову пришло, поэтому я к их беседе внимательноприслушивался. Мы с тобой сериалов столько посмотрели, что нас голыми руками невозьмешь! Ежу понятно, что кавказец этот специально историю с рестораномзатеял, чтобы парни Кольке нашему рыло не начистили, сидел у подъезда икараулил. Правда, я не очень понял, чего он там караулил, но, как только Колькапоявился, он сразу стойку сделал, как охотничья собака. И в ресторан ихпригласил, чтобы конфликт урегулировать и всех помирить. Вон денег сколько наветер выбросил! Даже девиц оплатил. Вопрос: зачем ему это нужно?

– И зачем же?

– Вот я и прислушивался к их разговору, думал, чтокавказец этот Кольку вербовать начнет.

– Куда вербовать? В шпионы?

– Ну ты дурень! – расхохотался Ворон. – Нудурень и есть! Какие шпионы? Кому он нужен, этот шестнадцатилетний оболтус? Авот в криминальном мире такие, как он, ценятся высоко. Папа в милиции, дедушкатоже, так что в случае чего отмажут. Малолетка, то есть по большинству статейпривлекаться пока не может, руки развязаны. В карты играет, да так ловко, чтомного выигрывает. И рожа ангельская. Да такого пацана если правильно к делуприставить, можно знаешь какие бабки огромные заколачивать? Вот я и подумал,что кавказец этот будет нашего Николашу блатовать в какую-нибудь аферу.

– А на самом деле что оказалось?

– А ничего не оказалось. Он все больше семьейинтересовался, про родителей спрашивал, про сестру, про домашние дела. Знаешь,вроде как старший наставник нового подопечного изучает. Чуешь, чем дело пахнет?

– Фигово пахнет, – вздохнул Камень. – Кто-тоочень интересуется семьей Романовых. Только кто?

– Вот то-то и оно, – глубокомысленно заключилВорон. – Ну что, интересную историю я тебе поведал?

– Интересную, – согласился Камень. – Слушай,а помнишь, когда был суд над Геннадием Ревенко, какой-то мужчина за Романовыминаблюдал?

– Помню.

– Это не мог быть давешний кавказец, как ты думаешь?

– Да ты что! – замахал крыльями Ворон. – Онии близко друг к другу не лежат. Тот мужик был вокруг сорока, виски седые,волосы такие средне-русые, лицо среднеславянское, и одет совсем просто инедорого. А этот молодой, жгучий, нос горбатый, одет как картинка из модногожурнала и говорит с акцентом. И машины у них разные, у того, с седыми висками,«Запорожец» был, а у кавказца «Москвич».

– Это что же получается, за Романовыми целая бригадаследит?

– Получается, – поддакнул Ворон.

– А чего ж ты не полетел за этим кавказцем после того,как он Колю домой отвез? Узнал бы, куда он поехал, к кому, что говорил. Мы бысразу все и выяснили.

– Ты мне обещал! Ты слово давал, что не будешь делатьмне замечаний! – заверещал Ворон.

– Да господь с тобой, какие замечания? Я простоинтересуюсь, почему ты не полетел за ним.

– А мне что, разорваться, что ли? Мы про кого сериалсмотрим, про Романовых или про кавказцев всяких? Мне нужно было посмотреть, какКолю дома встретят, все-таки он поздно пришел, да и нетрезвый, как там Люба,как Родислав. Нужно было?

– Нужно, нужно, – успокоил его Камень. – Ну икак они там отреагировали?

– Плохо. Знаешь, им это почему-то непонравилось, – сердито ответил Ворон. – Люба сидела на кухне, глоталакакие-то капли и все время смотрела на телефон. Родислава дома не было, он былу Лизы, и Люба все ждала, что он ей позвонит, а он не звонил. Она бы сама Лизепозвонила, но телефона не знает. Наконец Родислав отзвонился, это уж околополовины одиннадцатого было, спросил, все ли в порядке, как там дети, а Люба иотвечает, что с Лелей все хорошо, а вот Коли до сих пор нет дома и где он –неизвестно. Родислав-то собирался предупредить, что еще задержится на паручасов, а тут как услышал, что Колька пропал, так в машину прыгнул и домойпомчался. Приехал, Люба бледная, на всю квартиру каплями сердечными пахнет. Онсперва куда-то позвонил, узнал, не было ли несчастных случаев или автомобильныхаварий, в которых пострадал был подросток шестнадцати лет. Сказали: не было.Потом начал в «Скорую» звонить, там про Колю тоже ничего не знают. Люба далаему пару номеров телефонов Колиных одноклассников, сама-то она им уже звонила,но без толку, она и подумала, что, может, Родиславу с его офицерскимавторитетом удастся с ними договориться. Но он звонить не стал, время ужеполовина двенадцатого ночи, неудобно людей тревожить, все давно спят. Еще минутдвадцать они провели, как в кошмаре, а там и Колька заявился. Веселый,довольный жизнью, с запахом спиртного, глаза азартные, сверкают, рот в улыбкерасплывается. Как родителей увидел, так сразу потух – понял, что сейчас будет.Ну, оно и было, конечно, только шепотом, чтобы Лелю не разбудить. Николаша, какобычно, тут же начал каяться, бить себя в грудь кулаком, называть себя козлом иобещать, что он больше так не будет. Даже слезу пустил. Простите, говорит,меня, я должен был подумать, что вы волнуетесь, и позвонить, предупредить, а унас там такая компания интересная собралась, что я обо всем забыл, как дуракпоследний. А что алкоголь употребил, так это меня бес попутал, я же знаю, какэто вредно для здоровья, особенно для такого молодого организма, как у меня, носами понимаете, запретный плод всегда сладок, вот у меня и не хватило силы волисопротивляться соблазну. Я знаю, что поступил плохо. Простите меня. И все втаком же ключе.