– Пять, – выдвинул Ворон встречное требование.

– Хорошо, четыре, – предложил компромиссКамень. – На четырех сойдемся?

– Ладно, договорились. Четыре дня без единого замечанияс твоей стороны. Смотри же, ты слово дал.

– Погоди, – спохватился Камень, заподозривподвох, – мы не условились: четыре дня наших с тобой или четыре днясериала?

– Наших с тобой. Что мне четыре дня сериала-то? За одинраз слетать и все посмотреть. Это получится, что твое обещание только на один разраспространяется.

– Ну уж нет, – запротестовал Камень. – Ишьты, хитрый какой! Ты за наших четыре дня восемь раз туда слетать сможешь, апосмотришь так вообще за два-три года. Получается, ты мне рассказ о трех годах,а я тебе ни одного вопроса задать не смогу? Ты кое-как посмотришь, ничеготолком не выяснишь, принесешь мне какую-то вялую поверхностную информацию, а ядолжен буду молча это глотать? И не смогу тебе даже замечание сделать?Разбежался.

– Вот ты всегда меня обидеть норовишь. – Воронукоризненно покачал черной головой, покрытой блестящими перьями. – Ты ужезаранее уверен, что я плохо посмотрю и не так расскажу. Я тебе что, поводдавал? Я что, плохой просмотрщик и плохой рассказчик? Если тебе не нравится, ямогу вообще больше никогда…

И он затянул свой привычный ультиматум, который всегдаприводил Камня в трепет: остаться без окна в мир людей он не мог.

– Хорошо, – сдался Камень. – Четыресериальных дня. Только уж не подряд. Ты там выбери что поинтересней.

– Идет! – Ворон обрадовался, что и на этот развыиграл торг. – Прямо сейчас и начну. Значит, представь себе двор дома,где живут Романовы…

– Стоп, – тут же остановил его Камень. –Когда? Какое время года? Какое время суток? Какой день недели?

– А ты, между прочим, обещал не придираться и неперебивать, – ехидно заметил Ворон. – Октябрь восемьдесят первогогода, среда, вечер, часов девять. В общем, еще вроде и не поздно, но уже темно.Еще уточнения будут?

– Пока нет, – осторожно ответил Камень. –Рассказывай.

– Во дворе машины стоят. В одной машине сидит паренькавказской внешности, нос горбатый, под носом усы такие пышные, черные, волосытоже черные. Одет с иголочки, сразу видно, что денег у него – куры не клюют.Пиджачок замшевый, джинсы американские, ботиночки итальянские – короче, вседела. Сидит он, стало быть, в своей машине, стекло опустил, «Кэмел» покуриваети скучает. Идут по двору два парня лет по восемнадцать, морды злые, и подходятаккурат к этой машине. Машина-то прямо напротив подъезда Романовых стоит, вотони к подъезду-то подошли, на скамейку сели и сидят, разговаривают. А этомукавказцу, который в машине, все слышно. Он уши навострил и слушает. Парни междусобой договариваются кому-то морду бить, уж больно они на этого «кого-то»осерчали, он их в карты обыграл, но они подозревают, что он жульничал.

– Колька, что ли? – ахнул Камень.

– Ты погоди, не забегай вперед, они имени пока что неназвали, только кличку – Валет.

– Но ты-то знаешь, чья это кличка. Ты же там все времяследишь, наблюдаешь.

– Знаю, конечно. Колькина это кликуха. Но тот-то, вмашине и с усами, он же не знает. Вот, значит, сидит он, слушает, на ус свойпышный мотает. А тут из подворотни Николаша появляется. Идет себе, горя незнает, посвистывает. Те двое как его заметили, так поднялись со скамейки,набычились, морды грозные сделали, уши торчком. В общем, сразу ясно: будутбить. Вероятно, ногами. Николаша к ним подходит, здрасьте-здрасьте, какимисудьбами да какие ко мне вопросы, какие претензии, не умеете играть – несадитесь. И тут один из парней в карман полез за ножом. Отдавай, говорит,деньги, а то сами отнимем, и не только деньги, но и здоровье. Колька упирается,деньги отдавать не хочет, проиграли, говорит, так имейте мужество расстаться скапиталом. А они ему, мол, мужества у нас хоть лопатой греби, вот мы тебесейчас его продемонстрируем. То есть дело явно к ножичку идет. Колькаперепугался – аж трясется весь. Он вообще-то парень трусоватый и драться неумеет, он только за карточным столом хорош, но до денег жадный, ни за что скопейкой не расстанется. Ну как, хорошо я рассказываю?

Камень понял, что Ворон дошел до кульминации повествования иумышленно сделал паузу, для пущего драматизма.

– Зашибись, – искренне похвалил его Камень. –Ты самый лучший рассказчик на свете. Будь добр, продолжай, пожалуйста.

– И тут открывается дверь машины, и выходит наш молодойкавказец. Выходит, значит, и прямиходом к этой троице. «Ребята, –говорит, – не поможете мне?» Ну, те двое притормозили, ножичек спрятали исурово эдак спрашивают: «Тебе чего, мужик, надо? Иди своей дорогой». Но нашкавказец не таков, его с панталыку не собьешь. «Ребята, – говорит, –помогите. У меня день рождения, и так получилось, что я вынужден проводить еговдали от дома, в деловой поездке. Дела у меня в Москве серьезные, денежные, такчто отложить поездку никак нельзя было, а день рождения – святой праздник, надобы его как следует справить. А не с кем. Не составите компанию? Я заценой, – говорит, – не постою, хороший ресторан, хорошая еда, дорогиенапитки, а ежели кто захочет – то и девочек оплачу, для моих дорогих гостей намоем празднике все бесплатно будет». У Кольки нашего глаза загорелись, он всебесплатное очень уважает, но те двое мнутся, жмутся, и вроде хочется им нахаляву попировать, и дело ж нужно до конца довести, нечестно выигранное себе вернуть.Тот, который с ножом был, говорит: «Ты, мужик, погоди малость, мы тут с пацаномразберемся, он нам денег должен. Сейчас мы ему рыло начистим, деньги нашиотберем и поедем твой день рождения справлять». А второй стоит рядом и кивает:дескать, согласен. Кавказец ему в ответ: «Не могу, – говорит, –допустить, чтоб в святой праздник моего рождения такие замечательные джигитыпромеж собой ссорились и дрались, сделайте мне подарок, помиритесь, пожмитедруг другу руки, простите друг другу долги, и поедем уже скорее выпивать изакусывать. А если для вас деньги имеют принципиальное значение, то считайте,что я их возместил тем, что на вас сегодня потрачу». Одним словом, уговорил оних. Но тут парни, которые постарше, уперлись, Кольку с собой брать не захотели,дескать, ему только шестнадцать лет, мал еще по ресторанам со взрослыми дядямиходить. Кавказец руками развел: ничего, мол, поделать не могу, раз у вас туттакие законы, не мне их нарушать. Были бы вы у нас в Сухуми – и вопросов бы небыло, меня там каждая собака знает, в любом ресторане примут и на возраст моихгостей не посмотрят. Парни ему в ответ: закон-то позволяет, ограничений нет, ноесть ведь и другой закон, который промеж деловых принят, и негоже деловым людямс пацанами дело иметь и за одним столом водку пить. В общем, побазарили они ещеминут пять, кавказец ни на чем не настаивал, как у вас принято, говорит, так ипоступайте. Колька молчит, счастью своему не верит, что морду бить не будут, онуж и от халявы готов отказаться, только бы отпустили и деньги не отобрали. Нопарни, как ни странно, под мягким нажимом кавказца все-таки Кольку с собойвзяли. И поехали на машине кавказца в ресторан.