Он вбежал в пустую раздевалку и вынул из своего шкафчика коробку со шприцем и ампулами. Здесь, в шкафчике без номера и имени, он полагал, хранить некоторые вещи было безопаснее, чем в квартире. Сейчас у него оставалось десять минут, не больше. Публика расходилась, а ему надо было еще одеться, выскочить из клуба через служебную дверь, добежать до главного входа на Невском проспекте, и не упустить в толпе эту женщину-полицейского, когда она выйдет.

Никого в раздевалке еще не было, и он привычно подготовил два шприца для инъекции. Заняло это минуту, он всегда пользовался этим средством. В шприцах был тиопентал, препарат для анестезии ультракороткого действия — лишает сознания через десять секунд, но только на полчаса. Его используют ветеринары — для лошадей и крупных собак. В спешке осколки от пустых ампул он машинально выкинул в мусорное ведро. Оба готовых к использованию шприца бросил в полиэтиленовый пакет, опустил в карман и успел выбежать из раздевалки, когда остальные танцовщики только подходили к двери.

Когда Ураев, не сказав Любе ни слова, первым торопливо ушел в раздевалку, она поняла все. Она вернулась через вестибюль в зал к своему столику и вновь там села. Публика уже начала вставать и собиралась расходиться, но Люба продолжала сидеть, краем глаза наблюдая за соседним столиком. Когда дама в вуальке собралась тоже подняться, Люба быстро встала и подошла к ней.

— Здравствуйте, Алена Юрьевна. Вы меня не узнаете?

— Вы имеете в виду свой танец?

— Нет, нет, Алена Юрьевна! Вы год назад вели мое следствие по наркотикам, — и Люба заметила, как та смутилась и мельком оглядела соседок, но никто не обращал на них внимания.

— Разве? Да, припоминаю…

— Я только хотела вас предупредить. Вы меня извините, пожалуйста…

— Слушаю вас, — дама в вуальке повернула к ней голову и с интересом ее рассмотрела.

— Алена Юрьевна, уходите скорей отсюда! Ни с кем разговаривайте! Бегите отсюда! Я не шучу! Он убьет вас!

— Кто?

Люба отвернулась и, задевая плечами других женщин, побежала к служебному выходу.

Ураев выскочил на Невский проспект и встал у входа в клуб. Почти вся публика уже вышла и рассыпалась по безлюдному в этот час проспекту. Но Ураев продолжал ждать, в груди у него начал трепетать кураж, ему хотелось встретить эту опасность в лоб, какая бы она ни была, заговорить с этой дамочкой и разобраться, зачем она ходит за ним весь день. Он не собирался оставлять ее после этого в живых.

Наконец, он увидал ее, подошел ближе и сразу взял ее под руку. Та вздрогнула, отпрянула от него, начала возмущенно вырывать руку.

— Добрый вечер, незнакомка, — сказал ей Ураев в самое ухо.

— Что вы себе позволяете! — почти вскрикнула та, и прохожие обернулись.

— Вы весь день бегаете за мной. Вот я, перед вами! Что дальше?

Ураев не давал ей пройти, остановился перед ней, он был выше ее на голову. Его машина стояла рядом, напротив входа в клуб, поэтому отпускать ее дальше он не собирался. Мимо по тротуару шли редкие прохожие, выходившие из закрывающихся на ночь многочисленных ресторанов, веселые и занятые только собой.

— Пустите! Дайте мне пройти!

— Одну минутку! Зачем вы за мной следите?

— Отойдите от меня! Или я закричу!

— Кричите. Интересно, как это женщина-полицейский зовет на помощь? Ну, что же вы? Кричите!

— Вы — наглец и хам!

— Я — под подозрением? Скажите, мне это интересно. И я сразу от вас отстану.

— Да, Ураев, вы под подозрением!

— В чем же?

— Вам это лучше знать. Советую сознаться, и как можно, скорее. Прочь с дороги!

— Я вас провожу. И мы с вами поговорим.

— Мне не о чем с вами говорить.

Резко задев и оттолкнув плечом Ураева, она пересекла тротуар к своей машине, оставленной ею у входа. Тот двинулся за ней.

— Эта ваша машина? — он не мог скрыть удивленной радости — ее старенькая микролитражка стояла впритык к его «Ауди». — Что ж, Алена Юрьевна, тогда я с вами не прощаюсь.

Как только она сделала шаг с тротуара на проезжую часть, чтобы обойти свою машину сзади, Ураев правой рукой ударил ее шприцем сзади, ниже спины, левой рукой зажал ей рот, развернул и прижал спиной к багажнику ее машины. Вблизи никого не было, фигуры прохожих чернели только в десятках шагах от них. Изображая затяжной поцелуй, Ураев навалился на нее, прижимая к багажнику. Несколько прохожих прошли мимо, но сделали вид, что не замечают их. В этот час из ресторанов и клубов на Невский проспект выходило столько веселой публики, что подобное вовсе не выглядело необычным. Про себя Ураев медленно считал, на счете пятнадцать он почувствовал, как ее тело обмякло в его руках. Подождав еще, когда все прохожие пройдут, он приподнял ее за талию и перенес к двери своей машины. Открыл и уложил ее на пол за передним сидением, всмотрелся в лицо — глаза полузакрыты, в темноте белели только узкие полоски между веками. Ураев обернулся и огляделся — вблизи по-прежнему никого не было, — он вытянул из пояса свой ремень и замотал им ей руки. Через полчаса это облегчит ему дальнейшую дорогу: на весь путь одного укола будет недостаточно.

Через полчаса, когда они выехали из ночного города на пригородное шрссе, женщина в машине Ураева очнулась и стала биться на полу за его спиной. Ему пришлось остановиться в тихом месте и сделать ей второй укол. Он знал, что это опасно, но выхода не было: этот тиопентал для собак и лошадей используют в Америке и для смертельных инъекций при казнях.

Когда они свернули на гравийку перед дачей, Ураев еще не решил, что ему делать с ней дальше. Женщина-полицейский за его спиной лежала в глубокой коме, и он слишком устал за день, чтобы продолжать ей заниматься и, тем более, получать от этого удовольствие. Наконец, он решил отложить все до утра, когда отдохнет — потому что, наверняка, будет не обойтись без пыток, чтобы узнать о подозрениях к нему. Это было важно и интересно — для этого, в основном, он и привез ее сюда. О девочке в подвале он вспомнил только, когда въехал в темный двор дачи.

Спотыкаясь в темноте, он перенес женщину в дом и положил на пол. Она была без сознания, дышала едва заметно, и он снял с ее посиневших рук ремень. Зажег повсюду свет и включил обогреватели. Подошел к люку в подвал, открыл его и посветил вниз фонариком, из своего мобильника.