class="p1">Девочка сидела среди кучи тряпья, которое он ей утром сбросил. Она испуганно и молча глядела на него, щурясь от света. Лицо ее было измазано, в руке она держала гнилую картошину, что нашла где-то здесь, и которую до этого сосала.

— Я пить хочу… Пить… Можно, мне воды?

Ураев сходил в сени, набрал из ведра ковшик воды, но, подумав, вылил его обратно. Нашел тут тряпку, намочил ее в ведре, принес к люку и бросил ее девочке. Девочка испуганно отпрянула сначала, но потом подняла тряпку и начала ее сосать. Ураеву было теперь не до девочки, она ему только мешала. Сев в кресло, он стал рассматривать женщину, лежавшую на полу перед ним. Уже прошло более часа, как он отъехал от клуба, и более получаса, как он сделал ей второй укол, но она так и не выходила из глубокой комы, и, похоже, не выйдет из нее до утра. Никогда у него так раньше не случалось, всегда хватало одного укола, он всегда все успевал, а остававшаяся заторможенность приходившей в себя жертвы, не только не мешала, но даже облегчала ему все дальнейшее. Теперь оставалось ждать до утра и надеется, что она оживет и обретет сознание. Поэтому он стал думать, куда ее пристроить на ночь, чтобы спокойно выспаться. Наконец, придумал, приподнял ее за руки, подтащил к люку в подвал и медленно спустил вниз на тряпье рядом с девочкой. Снял с вешалки старый грязный ватник и сбросил поверх нее. Девочка испуганно отодвинулась. Ураев захлопнул люк и надвинул на него обеденный стол.

24. Взлом квартиры

С раннего утра телефон Алены не отвечал. Я ждал, нервничал, и убеждал себя, что она просто отсыпается после вчерашнего веселья в клубе «Мачо-стрип». В девять я позвонил Кашину:

— Доброе утро… если только оно доброе. Я очень беспокоюсь…

— Знаю, знаю, — перебил он меня. — Все беспокоятся. Домашние Алены Юрьевны не дождались ее вчера домой. Она пропала, с утра мне названивают из ФСБ, никто ничего не знает! И муж не знает, с трудом его нашли — оказалось, они оформляют развод, давно вместе не живут. Может, вы что-нибудь знаете?

— Знаю! — крикнул я, не в силах сдерживаться, и выложил Кашину все, что мне вчера сказала по телефону Алена.

После этого я выскочил на дома и побежал по улицам к этому проклятому клубу. Через пятнадцать минут я был у его входа. Ее японская машинка так и стояла около него — сиротливо, и, как будто, взывая ко мне о помощи.

Дверь клуба была заперта, и я начал колотить в нее кулаками. Переговорное устройство я заметил только, когда из него послышался раздраженный женский голос:

— Закрыто! Приходите, пожалуйста, вечером.

— Я из полиции, откройте! — крикнул я, и заметил, как прохожие на тротуаре оборачиваются на меня. — Откройте, я покажу вам свои документы!

Показать я мог только свой пропуск в полицейское управление, но этого оказалось достаточным. Я вошел в фойе, и путь мне преградила уборщица. Из соседнего зала с любопытством выглядывали две официантки, наводившие порядок после вчерашнего шоу.

— Где Ураев? — не сдерживаясь, крикнул я.

— Дома, наверное, спит… — испуганно ответила уборщица.

— Адрес! Где он живет? Кто-нибудь знает?

— Менеджер знает. Будет вечером.

— Телефон менеджера!

Менеджер не спал и ответил мне, но адрес и телефон Ураева дать мне отказался:

— Уважаемый, я не могу проверить ваши документы по телефону. И вы далеко не единственный, кто мне надоедает и просит телефоны наших мальчиков.

На мою удачу скоро приехал наряд полиции во главе с Кашиным, а то мне было очень трудно оставаться в рамках. Я бросился к Кашину.

— Что известно об Алене?

— Ничего.

— Надо обыскивать квартиру Ураева, еще не поздно. Скорее! Надо его арестовать!

— Обыскивать? Я ордер на обыск этого клуба сумел получить — и то пока не оформил, — только для обнаружения наркотиков. А что я предъявлю для получения ордера на Ураева? То, что он кликнул по вашей провокационной рекламе с зайцем? Ну и что? Я тоже, может, кликнул бы, ради интереса. Или то, что он здесь танцует полуголый? Ну и что? Не запрещено. А то, что им заинтересовалась вчера вечером сотрудница ФСБ, — так, знаешь, если ты еще не заметил, она в нерабочее время тоже женщина. Поэтому нет законных оснований для обыска, товарищ депутат. Тем более, для ареста!

— Его машина крутилась в то самое время около дома убитой психиатрши! Алена мне сказала! Это тот самый, «потрошитель»!

— Знаю, знаю об этой машине, но этих белых «Ауди» в Питере сотни.

— Чего мы ждем! У нас достаточно всего! Алена умрет! Ничего нового вы нигде не узнаете, найдете потом только ее труп. Вы тогда начнете действовать?

— Вы думаете, у меня кошки не скребут!

— Тогда я сам еду к этому Ураеву! Скажите мне его адрес — вы знаете!

— Знаю, но не скажу. Потому что вы задумали опять что-то незаконное. Такое у вас, я вижу, в привычке. Поэтому считайте, это тайна следствия.

— Тогда имя и отчество, остальное узнаю сам, вас это не коснется.

— Не в том дело! Успокойтесь, комиссар. Нет!

Я отошел от Кашина и молча наблюдал, как они продолжают обыск. Из работников клуба, кто был здесь утром, никто и ничего ответить на вопросы полиции не смог, и вскоре полиция занялась тем, для чего и была сюда направлена — поиском следов употребления наркотиков. Я понял, что оставаться мне здесь совершенно бесполезно, и побежал домой, чтобы забрать свою машину. Но на ходу еще и звонил следователю Седову:

— Сергей, мне нужен адрес этого танцора Ураева!

— Зачем?

— Еду к нему в гости!

— Не вздумай! Я в курсе про его машину, что засветилась около дома убитой и прочее. Но этим должен заниматься Кашин. Ты все испортишь! А если ты к нему все-таки сунешься, и это окажется действительно «потрошитель», то он тебе, однорукому, живо выпустит кишки, и еще испытает оргазм!

— Скажи мне адрес, следователь Седов! Я — депутат!

— Слушай, я тут, на Петроградской стороне, разбираюсь с ночной поножовщиной в районе. Понимаешь, очень занят. Как освобожусь, тогда сразу узнаю его адрес и перезвоню тебе. Через час — полтора.

В телефоне послышались гудки.

Я все проклинал, утекало бесценное время. Но адрес Ураева мне было больше негде узнать. Я вспомнил, как в моем детстве в Питере на улицах стояли будки с надписью «Справочное бюро». За копейки через десять минут из окошечка сообщали адрес любого прописанного в городе жителя. Но и тогда нужно было