Так ты хочешь сказать, — удивился Грэмпс, — чтовсе это время знал, что у тебя здесь еще одна газета. А может быть, прежде чемобвинять меня в том, что я сбиваю следствие и фабрикую фальшивые улики, тебеследовало бы задуматься, а не пытается ли кто-то другой сыграть с тобой злуюшутку?

— Одна настоящая улика и одна фальшивая, —задумчиво сказал Дюриэа. — Вы подбросили нам фальшивую. Поскольку вы этоупорно отрицаете, придется вам устроить проверку на детекторе лжи.

Грэмпса, похоже, это не смутило ни в малейшей степени.

— Хорошо, мой мальчик. Хорошо, пусть будет так. Но тывсе говоришь о своем номере газеты с такой уверенностью, как будто она уж никакне может быть фальшивкой. А тебе не кажется, что было бы, по крайней мере, справедливо,если бы ты и ее сравнил с теми фотокопиями?

Дюриэа попытался было что-то возразить, но потом с холоднымдостоинством, взяв себя в руки, вынул из сейфа газету, открыл ее и разложилпорезанную страницу поверх фотокопии.

Какое-то время на его лице еще сохранялось хмурое выражение,пока он туда-сюда двигал газету, пытаясь наложить ее как можно точнее, но затемвнезапно гнев и недовольство исчезли, уступая место самому невероятномуизумлению.

Грэмпс Виггинс, который глаз не сводил с его лица, наблюдая,как меняется его выражение, полез в карман за своей любимой трубкой.

— Вот так-то, мальчик мой. Обе они фальшивые. И янадеюсь, что это заставит тебя не доверять уликам и вещественнымдоказательствам, которые внезапно появляются на свет Божий уже после убийства.

Дюриэа бросил жалобный взгляд на шерифа и слабым голосомсказал:

— Хорошо, Грэмпс, вы нам больше не нужны.

— Так, значит, меня все-таки не арестовали? — снекоторым удивлением спросил Грэмпс.

— Да, вас не арестовали, — ответил Дюриэа, —скажем, пока не арестовали. А сейчас шерифу и мне надо кое-что обсудитьнаедине… И кстати, для вас было бы лучше, если бы вы сохранили все, чтопроизошло сегодня, в строгом секрете… А если мне попадется этот “кто-то”,который подбрасывает мне пустые версии, — объявил Дюриэа с внезапнопрорвавшимся в голосе гневом, — я уж его точно упрячу за решетку, и там они останется.

— Ха-ха! — сказал Грэмпс. — Так ты дажезлиться умеешь. Когда вы его все-таки поймаете, дайте ему почитать… А теперь,малыш, послушай, что я думаю…

— Даже и не собираюсь, — оборвал его Дюриэа.Грэмпс выглядел так, как будто ему дали пощечину.

— Ты хочешь сказать, что, после того как я бегал,старался, подвергал свою жизнь опасности, ты со мной так поступишь.

— Именно так, — не дрогнул Дюриэа. — Это ужене игра. Это не чья-то шутка. Это расследование убийства. Причем теперьсовершенно ясно, что есть кто-то, кто пытается увести расследование в сторону.Честно говоря, я и сейчас еще не убежден, что это не вы.

Грэмпс сделал оскорбленное лицо.

— Поймите меня правильно, — продолжалДюриэа. — Я вовсе не считаю, что вы пытаетесь отвести подозрения отубийцы. Но мне все больше кажется, что вы кого-то покрываете, возможно женщину,которой вы симпатизируете. В этом случае, чем меньше вы скажете, тем лучше. Ясобираюсь вести это расследование по-своему. Помочь вы мне не можете, и никакихпрепятствий на своем пути я тоже не потерплю.

Грэмпс хмыкнул.

— Насколько я понимаю, мне желают спокойной ночи.

— Вот именно.

Грэмпс повертел шляпу в руках, подошел к дверям, положил ужеруку на задвижку, но помедлил, как будто собираясь что-то сказать, но, потомпередумав, угрюмо буркнул:

— Спокойной ночи! — и выбрался в коридор. Услышав,как за ним захлопнулась дверь, Дюриэа взглянул на шерифа и снял телефоннуютрубку.

— Ну хорошо, — задумчиво произнес он. — Ятеперь могу позвонить миссис Прессман и со спокойной душой попросить ее неприезжать завтра.

— А вы уверены, что это он состряпал для нас этугазету, — спросил Лассен, пока Дюриэа набирал номер.

Окружной прокурор кивнул.

— По всей вероятности, да, хотя, чем черт не шутит,может быть, это и ее рук дело.

— Однако же мне показалось, что он на это не способен.

— Вы его плохо знаете, — с горечью сказалДюриэа. — Он никогда бы не пошел на это ради убийцы. Он не сделал бы этогодля того, чтобы заставить нас бросить расследование. Но его собственноепредставление о помощи, которую он должен нам оказать, могло бы заставить егоподбросить нам эту газету, чтобы мы сконцентрировали все внимание на человеке,которого лично он считает убийцей.

— Понятно, — протянул задумчиво Лассен. — Нучто ж, в этом что-то есть.

— И вот еще что, Пит. У вас есть кто-нибудь, кому выможете доверять, может быть, ваш помощник, до которого вы могли бы сейчасдозвониться?

Шериф молча кивнул.

Дюриэа подошел к окну и бросил быстрый взгляд на стоянку.

— Он оставил и машину, и прицеп около моего дома.Попросите своего человека приехать как можно скорее и попробовать проследить заним. Если эта газета — его рук дело, то он попытается добраться до лачугиПрессмана, и как можно быстрее, еще до полуночи. Если он действительно поедеттуда, я хочу, чтобы мне это стало известно. Мы тогда захватим его с поличным, ия его хорошенько проучу.

— Лучше бы обделать это дельце по-тихому, — предложилшериф. — Ведь вы не сможете собственного родственника засадить за решетку.

— Еще как смогу, — с энтузиазмом отозвался Дюриэа.

Пит Лассен с сомнением покачал головой.

— А почему нет?

— Вы забыли о том, что скоро выборы. Представьте, какэто может подействовать на избирателей, если станет известно, что вашродственник уличен в подделке вещественных доказательств. Да на нас простостанут на улице показывать пальцем!

На лице Дюриэа появилось разочарование.

— Хорошо, пусть так, — сказал он?

— Дайте указания своему помощнику. Постараюсь, покрайней мере, напугать его до смерти.

Гарри Борден, человек, которого шериф Лассен отправил “сестьна хвост” Грэмпсу Виггинсу, в первый раз позвонил, чтобы доложить о своихнаблюдениях, примерно через сорок минут после того, как Грэмпс покинул офисокружного прокурора.

— Этот человек, за которым я слежу, — сказал оншерифу, — похоже, прихватил с собой подружку. Она сидит у него в трейлереи носа наружу не высовывает.

— Опиши ее, — потребовал Лассен.

— Не думаю, чтобы в этом была необходимость, —хмыкнул Борден. — Вы ее видели в офисе окружного прокурора вчера вечером,когда допрашивали свидетелей. Это та хорошенькая штучка из Лос-Анджелеса. Никакне могу вспомнить, как ее зовут.