Подавая Родиону деньги, молодой чуть смутился, но тут жеподнял глаза:

– Дедушка говорит, у тебя за спиной джаханнем… по-вашему –ад. Он видит. Он многое пережил и умеет видеть… Говорит, тебе надо переменитьжизнь так, чтобы ад от тебя убрал лапы…

– Это как?

– Он говорит, сам все понимаешь…

– Эх ты, а еще в армии был… – хмыкнул Родион, кивнул ему истал спускаться по лестнице, бормоча весело: – Джаханнем-шакир-чурек… Твоесчастье, хаджи, что уважаем мы, Робин Гуды, служителей культа, а то взял бы ятебя на гоп-стоп, пискнуть не успел бы…

Как писал кто-то из классиков, он мчался по улице, задеваяпрохожих белоснежными крыльями…

Соня так и не позвонила пока, зато позвонила другая… Снявтрубку, он услышал женский голос, показавшийся сначала незнакомым (он отчего-топлохо узнавал по телефону голоса):

– Простите, можно Раскатникова?

– Слушаю, – сказал он, отчаянно пытаясь опознать голос.Чуть не воскликнул: «Соня, ты?», но удержал себя зверским усилием воли.

И правильно сделал. Женский голос тихо поинтересовался:

– Нас никто не слышит?

– Ни одна живая душа, – произнес он весело. – Носекреты родного завода я никаким иностранным разведкам не продам, хоть выизвертитесь, господа шпионы…

– Вы, как всегда, остроумны, дон Сезар…

– Ирина?! – возопил он так радостно, что на другомконце провода серебристым колокольчиком зазвенел искренний смех:

– Ну слава богу, а то я уже решила, что ты, избалованныйкрасавицами, счел все происшедшее рядовым эпизодом и забыл обо мне по извечномумужскому легкомыслию…

– Ваши подозрения, мадам, беспочвенны и унизительны… Впервую очередь для вас, ибо предполагают наличие у вас комплексанеполноценности… Неужели кто-то может вас забыть? – Его бросило в жар,вспомнилось все происшедшее, в цвете, звуке и ощущениях.

– В таком случае, дон Сезар, вы готовы оседлать мустанга имчаться к томящейся красавице?

– Я крепко сомневаюсь, что дон Сезар ездил намустанге, – сказал Родион. – Но мчаться готов со сверхзвуковойскоростью.

– Тогда слушай внимательно…

Через полчаса он подошел к указанному зданию с указаннойстороны. Трехэтажный дом из серых бетонных панелей – все окна тщательнозашторены – выглядел непрезентабельно и заброшенно, а уж подъезд, куда онвошел, распахнув некрашеную дверь, и вовсе казался местом, где человеческаянога не ступала последние лет тридцать. Даже пустых бутылок и надписей настенах не было – правда, не было и толстого слоя пыли, кто-то совсем недавно подметалступеньки и площадку, где имелась одна-единственная дверь без ручки икаких-либо надписей.

Стояла абсолютная тишина. Показалось на миг, что он сталжертвой изощренного розыгрыша. Отогнав сии пессимистические мысли, он, какнаставляли, протянул руку и дважды надавил на блестящий кружок врезного замка.Замок, и точно, легко поддался большому пальцу, словно огромная кнопка звонка –какой и был.

Почти сразу же дверь немного приоткрылась, в узкую щельвыглянул здоровенный детина в добротном комбинезоне, зелено-буро-сером. ПрошивРодиона колючим взглядом, без единого слова распахнул дверь так, чтобы гостьмог пройти. Оказавшись внутри, Родион обнаружил, что изнутри прекрасно видналестничная площадка – сквозь прямоугольное окошко размером с книгу. А снаружи ничегоподобного и не заметно, надо же…

У двери стоял стол с какими-то аппаратами, подмигивавшимиразноцветными лампочками. Бормотнув что-то в маленькую черную рацию снапоминавшей кольчатого дождевого червя антенной, верзила сел спиной к нему навертящийся стул с таким видом, словно Родиона и не существовало в природе.Родиону показалось, что это не пренебрежение, а наоборот, кодекс поведенияотлично вышколенного лакея, обязанного ничего не замечать вокруг. Такое быловпечатление.

Он с любопытством огляделся. Коридор был чистый – пол изотполированной мраморной крошки, стены бетонные – и, судя по длине, пронизывалздание насквозь, но не единой двери в него не выходило. И потому девушка вбелом халате, вдруг возникшая в конце коридора, показалась вышедшей из стены.

Оглашая коридор звонким эхом цокающих каблучков, она,покачивая бедрами, приблизилась и, подобно охраннику ухитряясь смотреть вглаза, но не встречаться взглядом, сказала:

– Дон Сезар? Прошу вас…

У нее был чересчур чистенький и коротенький для обыкновенноймедсестры белый халатик, облегавший, как перчатка: этакая куколка с невиннымличиком и порочными глазенками. И золотые серьги чересчур массивные длямедсестры. Ну, а то, что под халатиком ничего не было, мог с маху определитьлюбой опытный мужик. Родиону стало не на шутку любопытно – куда это егозанесло? Бордель в стиле люкс? Ох, похоже…

Она шагала на полметра впереди, дразняще-уверенной походкойопытной манекенщицы. В конце коридора обнаружилась узкая лестница, застеленнаяво всю ширину мягким ковром неярких тонов. Красоточка поднималась первой, неоглядываясь.

Миновав второй этаж, поднялись на третий. Такой же безликийкоридор – но здесь по левую руку тянулся ряд дверей под странными номерами: заседьмым шел пятьсот тринадцатый, а за ним сороковой с буквой «Б». Навстречупопалась весьма загадочная парочка: мужик неопределенного возраста с бритойнаголо головой и в желтом балахоне, смахивавший на буддистского монаха,виденного Родионом по телевизору, а за ним шла невозможной красоты девчонка леттринадцати с огромными, вычурными серьгами, словно сплетенными из слабосветившихся синих стеклянных нитей, и в невесомо-прозрачной мантии из чего-товроде черной кисеи. Просвечивала мантия так, что Родион смущенно отвел глаза.

«Монах», сложив перед грудью ладони лодочкой, непринужденно,словно встретил старого знакомого, поклонился Родиону, не задерживаясь. Родиониз озорства ответил столь же церемонным поклоном. Девчонка показала ему язык иудалилась следом за «бонзой», вокруг нее облачком витал странный аромат,напоминавший запах индийских курительных палочек (Зойка такие откуда-топритаскивала в прошлом месяце).

«Медсестра», впервые оглянувшись, тихо хихикнула – Родионтак и не понял, относилось ли это к нему, или к таинственной парочке. Указав наодну из дверей, сделала самый натуральный книксен:

– Прошу вас…

Энергично повернув ручку, он вошел. И оказался в самойобыкновенной комнате, без всяких загадочных атрибутов.

Атрибуты были привычные и недвусмысленные: огромная низкаяпостель, стеклянный бар на колесиках и музыкальный центр. И все.

Ирина прямо-таки кинулась ему на шею, прижалась, хрупкая иочаровательная, в легких белых брючках и красной кофточке в белый горошек.Правда, Родиону бросилось в первую очередь в глаза даже не еще более роскошноеожерелье, стрелявшее снопиками радужного сияния, а повязка на левой ладони,оставившая на виду лишь тонкие пальцы без колец.