Слава богу, он не чувствовал себя покоренным. Не потерялголову, ничуть. Шалел от нее, чуть ли не терял сознание, зато головы не терял.Едва рассеивалась пряная мгла очередного оргазма, ощущал себя спокойным иуверенным хозяином реальности.

И потому заноза-мысль не исчезала из подсознания…

Настало время, когда он стал откровенно подыскиватьподходящие слова, чтобы незаметно навести ее на нужную тему. Они лежали, усталообнимая друг друга, солнце заливало комнату.

– А снаружи окна кажутся совершенно непрозрачными… – сказалон совсем не то, что собирался.

– Какой-то фокус со стеклами, – промурлыкала Ирина, неподнимая головы с его груди. – Ты же инженер, неужели не знаешь, в чемхитрость?

– А… Зеркало Гизелла. Я и забыл совсем. Влетело в копеечку,надо полагать? Я обо всем этом заведении.

– Да уж, – рассеянно отозвалась Ирина. – Зато идоход – выше высшего, окупается…

– Платишь?

– Конечно, а как ты думал? Не бери в голову – вот если бы ятебе платила, мог терзаться комплексами, а в том, что я выкладываю энную суммуза сие уютное гнездышко, для моего любовника, сдается мне, нет ничегоунизительного…

– Да я не о том, – сказал он, подумав. – Ты ведьговорила, что можешь устроить насчет моей… благоверной? Что, если и на тебя,заплатив энную сумму, твой муженек выйдет?

– Резонно, – сказала Ирина. – Но у меня, видишьли, особый случай. Одними деньгами все не исчерпывается. Хозяина сего заведенияя в свое время вытащила из ба-алыпой неприятности – и более того, компромат нанего до сих пор может быть пущен в дело с великолепным эффектом. Так что яздесь в полнейшей безопасности. Детали тебя вряд ли интересуют, а?

– Опасная ты женщина…

– Слабая я женщина, – усмехнулась Ирина. – Будь япо-настоящему опасной, не роняла бы слезы в подушку из-за… – Она умолкла, вновьмимолетно глянув на забинтованную руку.

Разговор сам, помимо ухищрений Родиона, соскользнул кнужному ему направлению. Удивляясь, как спокойно звучит его голос, посмотрелИрине в глаза:

– Ты бы правда заплатила пятьдесят штук в зеленых за одинизвестный скальп?

– Правда, – сказала она жестко. – А что, неужелизамаячил кто-то на горизонте?

– Ага, – усмехнулся он столь же жестко.

– Родик, такими вещами не шутят…

– Я и не шучу, – сказал он, и его пальцы непроизвольностиснули округлое плечо подруги.

– Кто?

– Я, – сказал он, словно бросаясь в холодную воду.

Ирина высвободилась из его объятий, приподнялась на локте ипытливо взглянула в глаза. В голосе явственно послышался незнакомый холодок:

– Родик, я тебя умоляю: не надо так шутить. Я хочу, чтобыэтой спившейся скотине кто-нибудь вогнал пулю в башку Я готова заплатить заэто, сколько следует. И спать потом буду спокойно. Но вот в шутку все этообсуждать меня никак не тянет – чтобы потом снова не плакать от беспомощности иот того, что мечты остаются мечтами…

– Я не шучу, – сказал он столь же серьезно. – Нескажу, что это для меня будет так же легко, как в известной поговорке насчетпальцев, но признаюсь тебе честно – внутреннего сопротивления что-то неиспытываю совершенно. Как по-твоему, можно это считать жирным плюсом?

– Пожалуй… – протянула она. – Пожалуй, в определенномсмысле. Это уже кое-что – отсутствие внутреннего сопротивления… Однако, Родик,я повторяю: это ведь всерьез. Придется всадить в живого человека парочку пуль.Мне, конечно, никого еще убивать не приходилось, но догадываюсь, что дело этовесьма нелегкое. И вся мировая литература, и рассказы тех знакомых, что прошликое-какие жаркие местечки, в этом убеждают…

– Я тоже кое-что читал и слышал, – сказал он. – Ноговорю тебе: я смогу. Понимаешь? Смогу… – Он закурил и жадно затянулся. –Сейчас попытаюсь объяснить… Ты обо мне уже знаешь достаточно. А посколькуумная, наверняка уже дорисовала остальное по нескольким штрихам… Мне смертельнонадоело жить прежней жизнью. Ясно? И я хочу из нее вырваться. Ну, не любойценой, конечно, – прав Достоевский, не смог бы я замучить ребеночка илидвинуть по голове кирпичом человека стороннего… Но вот твоего скота радибудущей, другой жизни, способен шлепнуть. Веришь или нет, а я это чувствую, небахвалюсь ничуть…

Ирина гибко перевернулась на необозримой постели, села,неосознанно, как обычно, приняв грациозную позу. Какое-то время молчала, чутьзаметно шевеля губами и сдвинув брови, будто решала на экзаменах сложнейшуюарифметическую задачу и ужасно боялась сбиться. Лицо стало сосредоточенным,серьезным, даже не гармонировавшим с прекрасным обнаженным телом. Родион еетакой видел впервые.

– Дай сигарету, – сказала она, не поднимая глаз, все стем же отрешенным выражением. Глубоко затянулась дымом, словно горькоелекарство глотала. – Что ж, у человека бывают и не такие внутренниетолчки… А история нам дает неисчислимые примеры и более диких безумств, накоторые люди пускались ради денег или желания подняться над грязью… Это теория.А как ты себе все представляешь практически?

– Ты сама говорила, что офис на Кутеванова – чуть ли непроходной двор. Опишешь мне интерьер, план помещения, обсудим все до мельчайшихдеталек, рассчитаем по секундам.

– А ходы к оружию у тебя есть?

– Нет, – сказал Родион. – Зато у тебя навернякаесть. Вот и раздобудешь что-нибудь с глушителем.

– Действительно, без глушителя нельзя, не камикадзе же изтебя делать… – Ирина наконец-то подняла на него глаза, в которых не было ниошеломления, ни жалости. – Но вот что тебе следует уяснить, Родик…Отговаривать тебя я не рвусь. Взрослый мужик, сам понимаешь, на что решился.Одно запомни: если тебя там сцапают, неважно, до или после, и ты преподнесешьмилиции правду, я сумею выпутаться. Прости, но это жизнь, а не сентиментальныйроман, и я не стану рваться на эшафот, чтобы умилительно погибнуть с тобойвместе. Извини, инстинкт самосохранения – могучая штука… Понимаешь, к чему яэто говорю? Если провалишься, останешься один. Значит, провалиться тебе нельзя.Уверен, что сможешь проделать все чисто и уйти?

– Уверен, – сказал Родион. – Если мыпредварительно обдумаем все и рассчитаем по секундам…

– Ну, естественно, я в стороне не останусь. Любая помощь илюбые консультации, вот только туда ты уже пойдешь один… В конце концов, у тебяесть великолепнейшее преимущество: ты не профессионал, совершенно постороннийчеловек, можешь даже оставить повсюду отпечатки – не с чем будет сравнивать… Яшучу, конечно. Нельзя оставлять отпечатков.

– Надо же еще как-то так все устроить, чтобы подозрение непало на тебя…

– Умница, – сказала Ирина, мимолетно чмокнула его вшею. – Вот тут уж мне придется крепко подумать, изобрести парочку ложных идостаточно убедительных следов. И будь спокоен, изобрету… – прищуриласьона. – Хамский вопрос можно?