так как вскоре после смены «флага» Болдуин нашел в Коповых «мергелях Пуэрко» млекопитающих. Кости и зубы — заключенные в слое между последними известными динозаврами и более современными эоценовыми млекопитающими, найденными Копом в 1874 г., — стали первыми свидетельствами о переходной фауне, которой завершалась эра динозавров и открывалась эра млекопитающих.

Бóльшую часть следующего десятилетия Болдуин со своим ослом скитался по пустыням Нью-Мексико, выискивая «мергели Пуэрко». Он собрал тысячи находок. Среди местонахождений млекопитающих, открытых Болдуином, было русло пересохшего ручья, которое навахо именовали Кимбето, — там происходит действие в начале этой главы. Там и работала наша полевая экспедиция 2014 г. Все находки Болдуин отсылал Копу в Филадельфию; Коп платил Болдуину не только деньгами, но и уважительным отношением. В отличие от равнодушного Марша, Коп бросался описывать млекопитающих и присваивать им названия, едва успев получить их от Болдуина. С 1881 по 1888 г. Коп опубликовал 41 статью о находках Болдуина и описал сотню новых видов. Работа делалась в спешке, на скорую руку, но все только начиналось.

Вот уже 125 лет в этой области Нью-Мексико, которая ныне зовется бассейном Сан-Хуан, продолжаются исследования. Старательский городок Насимьенто давно заброшен, и на его месте вырос город Куба, неподалеку от резервации навахо, куда в прошлом насильно переселили большинство индейцев. «Мергели Пуэрко» теперь причисляются к формации Насимьенто, которая считается лучшей в мире палеонтологической летописью млекопитающих палеоцена — первых 10 млн лет после мел-палеогенового вымирания. Сейчас раскопками в этих местах руководит Том Уильямсон, который, будучи еще аспирантом, переехал в Нью-Мексико в начале 1990-х под впечатлением легенд о Копе и Болдуине. Кроме того, Том изучает меловых динозавров из отложений, лежащих ниже слоя с млекопитающими, и как раз его исследования по тираннозаврам свели нас, когда я сам был студентом. Мы подружились, и после многолетних уговоров Тома я в конце концов тоже занялся ископаемыми млекопитающими. Только из-за него я начал специализироваться на палеонтологии млекопитающих, за что бесконечно благодарен ему.

Исследования Тома помогли понять, как палеоценовые млекопитающие Нью-Мексико вписываются в более широкий контекст вымирания, выживания и диверсификации млекопитающих. Окаменелости из Кимбето датируются временем около 65,6 млн лет назад, то есть эти животные жили самое большее 380 000 лет после падения астероида и через пару сотен тысяч лет после фаун Монтаны, приспособленных к катастрофическим условиям. По геологическим меркам это короткий срок. Но млекопитающим из Кимбето его оказалось более чем достаточно, чтобы затмить всех предшественников — по общему количеству видов, по разнообразию поведения, питания, среды обитания и локомоции, а главное, по размеру.

«Млекопитающие мелового периода попадаются редко, и за ними приходится ползать на четвереньках, собирая землю и просеивая через сито, чтобы найти их зубы, — объяснял Том на вебинаре по скайпу, когда наши запланированные на май 2020 г. раскопки пришлось отменить из-за пандемии COVID-19 и мы были вынуждены общаться дистанционно. — И раннепалеоценовые отложения Монтаны тоже просеяли. Но в породах Пуэрко из Нью-Мексико все радикально меняется! Повсюду вдруг начинают попадаться большие челюсти млекопитающих!»

С двумя млекопитающими из Кимбето мы уже знакомы. Есть открытый Кариссой Рэймонд «первобытный бобер» кимбетопсалис, травоядное многобугорчатое, которое было куда солиднее всех многобугорчатых мелового периода. Название «многобугорчатые» придумал в 1884 г. Коп, основываясь в том числе на открытии Болдуина — в «мергелях Пуэрко» тот обнаружил другое животное величиной с бобра под названием «тениолабис» (Taeniolabis). Болдуин выгребал отложения Кимбето подчистую, а после него там побывало еще много экспедиций, что делает открытие Кариссы еще более поразительным.

А еще есть эктоконус, представленный скелетом, найденным Томом, но изначально и его описал Коп по очередному улову Болдуина. Эктоконус был крупнейшим животным в экосистеме Кимбето, величиной со свинью. Он относится к кондиляртрам: этот термин тоже придумал Коп для обозначения туманной совокупности трудноклассифицируемых млекопитающих палеоцена и эоцена, обладавших примитивным строением скелета и массивным телосложением. Сара Шелли, откопавшая скелет при участии Тома и меня, защитила диссертацию по эктоконусу и другим кондиляртрам, где с присущим ей юмором описывает эктоконуса как «толстую овцесвинью с длинным хвостом и слишком маленькой головкой для такого дородного тела». На его крупных коренных и предкоренных зубах были невысокие закругленные бугорки, работавшие как шишечки на массажере, только предназначенные для того, чтобы разминать растительную пищу. Эктоконус чувствовал себя как дома на земле, семеня от куста к кусту, ни быстро, ни медленно. Впрочем, чувствуется, что его эволюция шла в сторону повышения скорости, так как когти на его лапах начинали походить на маленькие копытца.

Эктоконус — один из десятков плацентарных эутериев из Кимбето. Именно они, а не многобугорчатые или немногочисленные оставшиеся мелкие метатерии, утвердились основательно. Рассказ обо всех этих эутериях занял бы несколько глав, так как они были страшно разнообразными и образовывали сложные пищевые цепи. В эпоху палеоцена они жили в болотистых джунглях под густым пологом пальм и других деревьев с огромными листьями, у которых были длинные сужавшиеся кончики — признак того, что они постоянно стряхивали с себя дождевую воду. В лесу буйствовала растительность — от высоченных пальм до папоротников и цветковых кустарников, покрывавших сырую почву. Все они прекрасно росли, потому что круглый год было жарко и влажно. Вдобавок к этому количество осадков отличалось резкой сезонностью, и в определенные времена года муссонные дожди еще больше заливали леса. Реки, стекавшие со Скалистых гор — которые все еще росли, — прорезали джунгли, нередко затапливая берега и разливаясь озерами, где иногда тонули млекопитающие, и их зубы и кости окаменевали.

В этом мире джунглей обитал еще один эутерий — эоконодон (Eoconodon), чье название немного напоминает эктоконуса. Он тоже числится среди массивных кондиляртр Копа, но на этом сходство заканчивается. Эоконодон — ужас палеоценового Нью-Мексико — зверюга размером с волка, но более мускулистый, занимающий вершину пищевой цепи. Его челюсти раскрывались необычайно широко, чтобы хватать добычу цилиндрическими клыками. Когда обездвиженная жертва истекала кровью, эоконодон рассекал шкуру и мышцы предкоренными зубами с острыми бугорками, обращенными назад, а потом сокрушал кости большими давящими коренными зубами, похожими на медвежьи. Эктоконусы могли обеспечить ему вкусный обед, но они, скорее всего, бегали слишком быстро, и ему нечасто удавалось их поймать.

Два «архаических» плацентарных млекопитающих: Ectoconus (вверху) и Pantolambda (внизу).

Фотография Тома Уильямсона

Более доступной целью был другой эутерий — вортмания (Wortmania), величиной с барсука. В палеоценовом конкурсе красоты вортмания не победила бы; или, как выразилась не слишком дипломатичная Сара, «по-видимому, это был уродливый зверь». Это был мускулистый землекоп, роющий почву огромными когтистыми передними лапами и добывающий клубни с помощью увеличенных клыков