— Неужели? А эта ужасная аэробика доктора-садиста?

— В каком смысле садиста?

— В прямом. Такие упражнения, которые он предлагает выполнятьженщинам, могут загнать в могилу не одну сотню любительниц похудания.

— Ты просматриваешь мои кассеты!

— Очень надо! — фыркнул лже-Туманов. — Ядумал, это кино. Доктор Вайс на обложке выглядит столь эротично в своих синихтрусиках…

— Иди к черту!

— Значит, мази никакой нет? Хорошо, тогда попробуемоливковое масло.

Он достал бутылку из навесной полки и щедро плеснул масласебе на ладонь. Потом зашел за меня и беззастенчиво задрал вверх подол моейроскошной ночной рубашки. Я взвизгнула и попыталась вырваться, но толькокрутнула задом.

— Ты измажешь маслом мою французскую рубашечку! —закричала я ужасным голосом.

— Хорошо, давай ее вообще снимем, — тут жепредложил он и потащил подол через голову.

Я захлопнула рот, и вошедший в раж лже-Туманов тут же остыл.Какой стыдливый аферист мне попался! Он повесил подол рубашки мне на лицо,схватил одной рукой меня поперек живота, а второй принялся что было сил втиратьв поясницу оливковое масло. Это было ужасно. Если еще минуту назад я думала,что массаж в его исполнении доставит мне даже некоторое удовольствие, то сейчасвынуждена была признать, что глубоко заблуждалась. Нежности в этом гаде было небольше, чем в бульдозере, которому отвели определенную площадь работ. А уж отрепете и говорить не приходится.

— Теперь ты можешь шевелиться? — спросил он,выливая на руки полфлакона средства для мытья посуды.

— Нет, — проскрипела я из-под подола.

Разбрасывая клочья зеленой пены в разные стороны, «муженек»сдернул подол ночной рубашки с моего лица и критически оглядел меня с ног доголовы.

— Плохо. Если я возьму тебя под коленки, ты не пройдешьв дверь по высоте. А если поперек туловища, то не пройдешь по длине. Придетсятебе как-нибудь постараться и согнуться пополам. Или, хочешь, я принесу сюдаматрас и брошу на пол?

По-моему, он говорил совершенно серьезно. Я стиснула челюстии с такой силой сжала кулаки, что все мое тело напряглось, как струна. Впояснице снова что-то щелкнуло, и в ту же секунду я почувствовала, что опятьмогу двигаться.

— Благодарю, мне уже лучше, — со змеиной улыбкой япрошла мимо него, вильнув попкой. Надеюсь, она выглядела достаточно аппетитной,чтобы испортить ему настроение на всю оставшуюся ночь.

Не тут-то было. Туманов обогнал меня еще в коридоре и, покая укладывалась в постель, щадя свои мышцы, выключил свет и уютно свернулсякалачиком на своем диване. Итак, клада я не нашла. И то сказать: будь здеськлад, его бы могли достать, когда я с первым мужем отдыхала в Испании. Ведь мояквартира была тогда в полном распоряжении тех, кого это интересовало. Нет-нет,дело здесь явно не в доступе в квартиру. Здесь что-то другое, более серьезное,более страшное. Но что?

Отворив дверь и увидев меня на пороге, Елена Бориславовнаулыбнулась мне глупой улыбкой и спросила:

— Лерочка? Ты ко мне?

Я помахала перед ее носом букетом цветов и большой коробкойконфет, которые она обожала.

— К вам, Елена Бориславовна! Можно войти?

— Вообще-то я собиралась уходить, — промямлиластарушка, неохотно отступая в сторону. — Может быть, в другой раз?

— Я ненадолго, честное слово! — просительносказала я.

— Ну, разве что чашечку чая!

Елена Бориславовна схватила цветы и конфеты и скрылась вкомнате. Я по-быстрому скинула сапоги и пальто и только было двинулась всторону кухни, как вдруг хозяйка вылетела в коридор и обогнала меня, невежливооттолкнув плечом. Что, интересно, с ней такое?

Она была просто не похожа на себя. Кружевной воротничокплатья сбит на сторону, прическа, из которой обычно не выбивался ни одинволосок, приведена в абсолютную негодность.

Резво разливая по чашкам кипяток, Елена Бориславовна едва неокатила меня мощной струей из чайника. Я вместе с табуреткой отпрыгнула назад,дождавшись лишь беглого извинения. «Надо срочно задавать свои вопросы исматываться, — решила я. — Хозяйка сегодня явно не в настроении».

— Елена Бориславовна, — начала я, как толькоутопленный в чашке с водой пакетик распустил вокруг себя желтую кляксу. —Вы давно видели Егора?

— Егора? — Елена Бориславовна так удивилась, какбудто я поинтересовалась состоянием лунной поверхности. — Дай подумать…Ну, когда вы собирались ехать в Испанию, кажется.

— А он звонил после возвращения? — не отставала я.

Елена Бориславовна громко глотнула и затрясла головой.Бирюзовые сережки в ее ушах закачались, словно два взбесившихся маятника. Ястала подозревать, что она вообще не знает о том, что ее брат со мной развелся.

— От Егора вестей не было уже давно. Но ведь он всегдатак занят… Это все, что ты хотела узнать?

Она замерла с чашечкой в руке. Манжет ее блузки сползнемножко вниз, и тут я увидела на ее руке синяки от пальцев. Как будто кто-тоизо всех сил сжимал запястье железной хваткой. Страшная догадка озарила меня.

Возможно, Елену Бориславовну мучили?! Какие-то бандиты? Ачто, если эти люди до сих пор здесь? Так вот почему она так нервничает!

Я торопливо достала из сумки записную книжку и ручку инаписала большими буквами: «Мы здесь не одни?» И передала книжку ЕленеБориславовне. Отставив ее подальше от глаз, та прочла мои каракули и такпобледнела, как будто увидела привидение. Пальцы ее сплясали канкан, и книжкаупала на пол. Я полезла за ней под стол, а Елена Бориславовна вскочила на ногии прижала ладошки к груди, стараясь усмирить дыхание.

Нельзя уйти и оставить ее одну с неизвестными мучителями.Интересно, где они прячутся? В шкафу? В ванной за занавеской? Что, если ужесейчас на меня наставлено дуло пистолета? И стоит сделать одно неосторожноедвижение или задать прямой вопрос…

Насколько я помнила, телефонный аппарат стоял в коридоре накрошечном деревянном столике.

— Елена Бориславовна, я уже скоро пойду, — громкосказала я. — Вот только не могли бы вы сделать мне еще одну малюсенькуючашечку чая. На улице так холодно…

А я пока протру сапоги. Когда долго бегаешь по такой погоде,обувь покрывается некрасивыми разводами.

Возьму салфетку, если вы не возражаете…

Даже если бы она возражала, меня бы это не остановило. Япрошествовала по коридору и, загородив собою телефонный аппарат, сняла трубку инабрала «ноль два».

При этом шумела всеми доступными мне способами — громкокашляла, зевала и возила по полу ногами. Звук набираемого номера, такимобразом, не мог быть услышан никем в этой опасной квартире. Через некотороевремя, не слушая, есть ли кто-нибудь на том конце провода, я засунула голову струбкой под пальто, висящие на вешалке, и сдавленным голосом прошипела: