Если Пуаро хочет предостеречь меня, чтобы я не болтала, то,право, это лишнее!

Меня раздосадовало такое недоверие, и хотя я решила незадавать ему никаких вопросов, однако сочла вполне уместным сделать емузамечание:

— Извините, мосье Пуаро. Но надо говорить “подвернул ногу”,а не “свернул ногу”.

— Неужели? Спасибо, мисс Ледерен.

— Не стоит благодарности. Просто так более правильно.

— Запомню, — сказал он.

Надо же, какая кротость!

Он сел в автомобиль и отбыл восвояси, а я неторопливо пошлаобратно. Мне было о чем подумать. Например, о следах подкожных инъекций на рукемистера Меркадо — интересно, каким наркотиком он пользуется? Об этой ужаснойжелтой маске. И как странно, что Пуаро и мисс Джонсон, сидя в гостиной, неслышали моего крика, а мы сегодня в столовой хорошо слышали, как вскрикнулПуаро, а ведь комната отца Лавиньи столь же удалена от столовой, как и комнатамиссис Лайднер от гостиной.

Потом я подумала, что приятно хоть чему-то научить доктораПуаро, пусть даже это всего лишь английская фраза! Полагаю, до него дошло, чтохоть он и великий детектив, но кое-чего и он не знает.

Похороны, по-моему, прошли очень торжественно. Кроме нас,присутствовали все англичане, живущие в Хассани. Пришла и Шейла Райли, котораяв своем темном костюме казалась притихшей и подавленной. Надеюсь, она хотьнемного раскаялась в том, что так дурно говорила о миссис Лайднер.

Когда мы вернулись домой, я вслед за доктором Лайднеромпрошла в контору и начала разговор об отъезде. Он был очень добр, поблагодарилменя за то, что я сделала (ах, если бы я действительно хоть что-нибудьсделала!), и настоял, чтобы я взяла жалованье сверх положенного еще за однунеделю.

Я возражала, ибо чувствовала, что не заслуживаювознаграждения.

— Право, доктор Лайднер, лучше бы мне вообще не братьжалованья. Если бы вы просто возместили мне дорожные расходы, я была бы вполнедовольна.

Но он и слышать об этом не хотел.

— Но, доктор Лайднер, я ведь не справилась со своимиобязанностями, понимаете? Она.., мое присутствие не спасло ее.

— Пожалуйста, не говорите так, мисс Ледерен, — горячовозразил он. — В конце концов, я пригласил вас сюда не в качестве детектива. Яи представить не мог, что жизнь моей жены в опасности. Был уверен, что этонервы, что она сама выводит себя из душевного равновесия. Вы сделали все, что вваших силах. Она вас любила и доверяла вам. Думаю, благодаря вам она впоследние дни чувствовала себя спокойнее. Вам не в чем упрекнуть себя.

Голос его дрогнул, и я поняла, о чем он подумал.

Он, именно он, виноват, ведь он не принимал всерьез страхисвоей жены.

— Доктор Лайднер, — не удержалась я, — а откуда все-такивзялись, по-вашему, эти анонимные письма?

— Не знаю, что и думать. А что Пуаро, у него естькакие-нибудь соображения?

— Вчера еще не было, — сказала я, ловко, как мне казалось,балансируя между правдой и ложью. В конце концов, так ведь оно и было, пока яне рассказала ему о мисс Джонсон.

Мне пришло в голову, что я могу намекнуть доктору Лайднеру ипосмотреть, как он себя поведет. Вчера, когда я видела их вместе, видела, какон расположен к мисс Джонсон и доверяет ей, я и не вспомнила о письмах. Итеперь, вероятно, не очень порядочно с моей стороны заводить этот разговор.Если даже мисс Джонсон и написала эти письма, она, наверное, после смертимиссис Лайднер горько в этом раскаялась. Однако мне хотелось выяснить, неприходила ли ему в голову такая мысль.

— Анонимные письма чаще всего пишут женщины, — заметила я.Интересно, что он на это скажет?

— Возможно, — вздохнул он. — Но не забывайте, что эти могутбыть подлинные. Их действительно мог написать Фредерик Боснер.

— Я и не забываю, просто как-то не верится в такуювозможность.

— А я верю, — сказал он. — То, что он член экспедиции,конечно, чепуха. Выдумка изобретательного ума мосье Пуаро. На самом деле всекуда проще. Убийца, разумеется, маньяк. Бродил около дома, навернякапереодетый. А в тот ужасный день ему как-то удалось проникнуть внутрь. Слуги,скорее всего, лгут. Их вполне могли подкупить.

— Что ж, возможно, — с сомнением сказала я.

— Мосье Пуаро легко подозревать моих коллег, — продолжал онс видимым раздражением. — А я совершенно уверен, что никто из них не имеетникакого отношения к убийству! Я работал с ними. Я их знаю!

Он внезапно замолчал, потом снова заговорил:

— А вам по опыту это известно? Что анонимные письма обычнопишут женщины?

— Да. Не всегда, конечно. Но женщины часто дают выходотрицательным эмоциям именно таким способом.

— Видимо, вы имеете в виду миссис Меркадо? — спросил он. Итут же покачал головой. — Даже если она так ненавидела Луизу, что решиласьпричинить ей боль, она не могла бы этого сделать. Она же ничего не знала.

Я вспомнила о старых письмах, которые хранились вчемоданчике.

Может, миссис Лайднер забыла запереть его, а миссис Меркадо,которая, как известно, не любит утруждать себя работой, оставалась одна в доме.Тогда она с легкостью могла обнаружить их и прочитать. Мужчинам почему-то такиепростейшие вещи никогда в голову не приходят!

— Но ведь, кроме нее, есть только мисс Джонсон, — сказала я,внимательно наблюдая за ним.

— Это же просто смешно!

Усмешка, которой он сопровождал эти слова, была весьмаубедительной. Разумеется, он и помыслить не мог о мисс Джонсон! Минуту-другую яколебалась, но.., ничего не сказала. Не хотела предавать ее.., просто изженской солидарности. К тому же я видела, как искренне, как трогательно онараскаивается. Сделанного не воротишь. Зачем подвергать доктора Лайднера новомуиспытанию?

Мы условились, что я уеду на следующий день. Через доктораРайли я договорилась, что один-два дня, пока устрою свои дела, поживу у старшейсестры хассанийской больницы, а затем вернусь в Англию через Багдад или прямочерез Ниссивин автомобилем, а потом поездом.

Доктор Лайднер был настолько щедр, что предложил мне выбратьчто-нибудь на память из вещей его жены.

— О нет, доктор Лайднер, — сказала я. — Благодарю вас, но яне могу принять этого предложения. Вы слишком великодушны.

Он настаивал.