— Хочу, чтобы у вас осталось что-то на память. Уверен, Луизабыла бы рада.

Он хотел, чтобы я взяла ее черепаховый туалетный набор.

— Ах нет, доктор Лайднер! Это же чрезвычайно Дорогая вещь.Право, я не могу.

— Поймите, у нее же нет сестер-.., вообще никого, кому могутпригодиться эти вещи. Их просто некому больше отдать.

Я догадалась, что он не хочет, чтобы они попали в маленькиежадные ручки миссис Меркадо. Предложить их мисс Джонсон, мне кажется, он бы не решился.

— Пожалуйста, не отказывайтесь, — мягко настаивал он. —Кстати, вот ключ от Луизиной шкатулки с драгоценностями. Может быть, вы найдететам что-нибудь, что вам понравится. И я был бы очень вам признателен, если бывы упаковали.., все.., все ее платья. Думаю, Райли найдет способ передать их вбедные христианские семьи в Хассани.

Я с готовностью согласилась, обрадованная тем, что могу хотьчем-то ему услужить. К делу я приступила немедленно.

Не слишком богатый гардероб миссис Лайднер был вскореразобран и упакован в два чемодана. Все ее бумаги умещались в маленьком кожаномчемоданчике. В шкатулке хранились кольцо с жемчугом, бриллиантовая брошь,небольшая нитка жемчуга, две простенькие золотые броши и бусы из крупногоянтаря.

Естественно, мне и в голову не пришло взять жемчуг илибриллианты. Речь могла идти только о янтаре или черепаховом туалетном наборе.Немного поколебавшись, я решила в пользу последнего. Доктор Лайднер так мило ипросто, ничуть не задевая моей гордости, просил меня взять эти вещицы напамять. И я, так же просто, не чинясь, с благодарностью приняла этот дар. Вконце концов, я ведь любила миссис Лайднер.

Ну вот, с делами покончено. Чемоданы упакованы, шкатулка сдрагоценностями снова заперта и отставлена в сторону, чтобы передать ее докторуЛайднеру вместе с фотографией отца миссис Лайднер и двумя-тремя другими мелкимивещицами.

Когда я все закончила, комната, лишенная того основного, чтонаполняло ее, сразу стало пустой и заброшенной. Мне здесь больше нечего былоделать. Однако уйти у меня не хватало духу. Мне казалось, что нужно еще что-тосделать здесь, что.., я должна что-то понять.., выяснить.

Я не суеверна, но меня вдруг пронзила мысль, что дух миссисЛайднер витает здесь, и она хочет, чтобы я услышала ее.

Мне вспомнилось, как однажды в лечебнице мы, молодые сестры,где-то раздобыли планшет, которым обычно пользуются спириты, и он в самом делестал писать нам что-то в высшей степени многозначительное.

А что, если я и вправду могу впасть в транс?

Все мы способны порой вбить себе в голову всякие глупости.

С бьющимся сердцем я крадучись обошла комнату, трогая тоодно, то другое. Разумеется, ничего, кроме голой мебели, здесь и быть не могло.Но вдруг что-то завалилось за ящики комода, вдруг что-то там запрятано?.. Нет,ничего нет.

В конце концов (наверное, вам покажется, что я сошла с ума,но, как я уже сказала, чего только не заберешь себе в голову!) я поступилаочень странно — легла на ее кровать и закрыла глаза.

Затем я постаралась заставить себя забыть, кто я, внушитьсебе, что вернулась назад, в тот роковой день. Я — миссис Лайднер. Я отдыхаю. Яспокойна. Я ничего не подозреваю.

Удивительно, как можно себя накрутить.

Я самая обыкновенная, вполне земная женщина… Мне чуждавсякая мистика, но, поверьте, стоило пролежать так минут пять, как я ощутилаприсутствие каких-то потусторонних сил.

Я не стала противиться им. Я сознательно усиливала в себеэто ощущение.

— Я — миссис Лайднер, — говорила я себе. — Я — миссисЛайднер. Я лежу здесь.., дремлю. Вот сейчас.., сейчас.., дверь отворится.

Я повторяла и повторяла эти слова.., словно гипнотизироваласебя.

— Сейчас половина второго.., именно в это время.., дверьотворяется.., дверь отворяется.., сейчас я увижу, кто войдет…

Я не отрывала взгляда от двери. Сейчас она начнетотворяться. Я должна увидеть, как она отворяется. Я должна увидеть того, ктоотворяет ее.

Наверное, я была немного не в себе, если вообразила, чтотаким способом смогу приоткрыть тайну смерти миссис Лайднер.

Но я в самом деле этому верила. Холодок пробежал у меня поспине, по ногам. Ноги немеют.., немеют.., они не слушаются меня.

— Ты впадаешь в транс, — сказала себе я. — В трансе тыувидишь…

Я снова и снова монотонно повторяла:

— Дверь открывается.., дверь открывается…

Ощущения холода и онемения становились все сильнее.

А потом я увидела, как дверь очень медленно началаотворяться…

Ужас охватил меня.

Ни прежде, ни потом я не испытывала ничего подобного. Менясковал паралич, я вся окоченела. Не могла бы пошевелиться даже во имя спасениясобственной жизни.

Вот дверь медленно отворяется. Медленно и совершеннобесшумно.

Сейчас я увижу…

Медленно.., медленно.., все шире и шире…

И входит Билл Коулмен…

Как, должно быть, он испугался!

Со страшным воплем я вскочила с кровати и бросилась в угол.

Он остановился как вкопанный, с широко раскрытым ртом,простодушная физиономия залилась краской.

— Привет, привет, приветик, — выдавил он. — Что-нибудьслучилось?

Меня точно обухом по голове ударили. Я разом пришла в себя.

— Боже мой, мистер Коулмен, — сказала я. — Как вы менянапугали!

— Извините, — смущенно улыбнулся он. И тут только я заметилау него в руке букетик алых лютиков. Эти трогательные маленькие цветы растут насклонах Теля. Миссис Лайднер очень их любила. Он снова залился краской.

— В Хассани цветов не достанешь. Это так ужасно, когда намогиле нет цветов. Вот я и подумал, загляну-ка сюда и поставлю букет в этотгоршочек на столе. У нее всегда стояли тут цветы. Пусть не думает, что мызабыли о ней.., правда? Глупо, я знаю, но.., э.., я хотел сказать…

Какой он милый, подумала я. А он стоял весь красный отсмущения. А как еще может выглядеть англичанин, уличенный в сентиментальности?И все-таки хорошо, что он это придумал!

— Ну что вы! По-моему, просто прекрасная мысль, мистерКоулмен.

Я налила воды в горшочек, и мы поставили туда цветы.