— Отчего же, мосье Пуаро? — Он снова помолчал. — Знаете,есть сказка, я читал ее еще в детстве. Волшебная северная сказка о Снежнойкоролеве и мальчике Кае. Так вот миссис Лайднер.., как Снежная королева,которая манит Кая за собой.

— А, помню, это сказка Андерсена, да? Там еще девочка,кажется, ее зовут Герда?

— Может быть. Не помню…

— Я жду продолжения, мистер Эммет. Дэвид Эммет помоталголовой.

— Не знаю, правильно ли я ее понимал. Она была оченьнепростая. Сегодня к ней не подступишься, а завтра она сущий ангел. Думаю, выправы — все дело в ней самой. Она неизменно желала, чтобы мир вращался вокругнее. Ей нравилось покорять людей… Не то чтобы за ней ухаживали, подавали ейтосты и арахисовое масло — нет, ей нужно было, чтобы вы вывернули перед нейнаизнанку свои мысли, свою душу.

— А если ей в этом отказывали?

— Она выходила из себя!

Губы у него решительно сжались, рот приобрел жесткоевыражение.

— Полагаю, мистер Эммет, вы не откажетесь высказать вашесугубо личное мнение о том, кто мог ее убить?

— Не знаю, — сказал Эммет. — Право, не имею ни малейшегопредставления. Хотя на месте Карла, Карла Рейтера, я бы, наверное, убил ее. Сним она держалась хуже некуда. Конечно, он сам напрашивается со своей дурацкойчувствительностью. Так и хочется дать ему пинка.

— И что, миссис Лайднер давала ему.., пинка? —поинтересовался Пуаро.

Эммет неожиданно усмехнулся.

— Нет. У нее свой способ — легкие укольчики тонкой иглой.Он, конечно, дулся исподтишка. Как малый ребенок, как нюня какой-то. И тосказать, ее иголки колются пребольно.

Я украдкой взглянула на Пуаро. Мне показалось, губы у негослегка дрогнули.

— Но вы же не верите, в самом деле, что ее убил Карл Рейтер?— спросил он.

— Нет. Не верю, что можно убить человека только за то, чтоты по его милости всякий раз выглядишь дураком!

Пуаро задумчиво покачал головой.

Конечно, по словам мистера Эммета, выходит, что миссисЛайднер довольно безжалостная особа. Однако кое-что можно сказать и в еезащиту.

Мистер Рейтер тоже хорош, кого угодно из себя выведет. Вечновздрагивал, когда она к нему обращалась. А эти его идиотские выходки за столом?Например, без конца подает ей мармелад, знает же, что она его терпеть не может.Даже мне не раз хотелось одернуть его.

Мужчины порой не понимают, что их манеры могут до такойстепени раздражать женщину, что ей едва удается сохранить самообладание.

Надо как-нибудь в разговоре с мосье Пуаро упомянуть об этом.

Тем временем мы подошли к дому, и мистер Эммет, предложивПуаро умыться, увел его в свою комнату.

Я тоже поспешила к себе.

Вышли мы почти одновременно и направились было в столовую,но тут в дверях своей комнаты появился отец Лавиньи и попросил Пуаро уделитьему несколько минут.

Мистер Эммет подошел ко мне, и мы вместе направились встоловую. Здесь мы нашли мисс Джонсон и миссис Меркадо, а через несколько минутк нам присоединились мистер Меркадо, Рейтер и Билл Коулмен.

Мы как раз садились за стол, и мистер Меркадо говорил бою,чтобы тот сбегал к отцу Лавиньи и напомнил ему, что ленч подан, как вдругпослышался слабый, как будто приглушенный крик.

Видимо, нервы у всех были еще напряжены, потому что мы так иподскочили, а мисс Джонсон прямо побелела.

— Что это? Что случилось?

Миссис Меркадо пристально посмотрела на нее.

— Что с вами, дорогая? Это же в поле кто-то крикнул.

В это время вошли Пуаро и отец Лавиньи.

— Мы думали, что-то случилось, — сказала мисс Джонсон.

— Тысяча извинений, мадемуазель, — вскричал Пуаро. — Это моявина. Отец Лавиньи показывал мне таблички. Я взял одну и хотел подойти к окну,чтобы получше рассмотреть ее, и mа foi[37], под ноги не смотрел, споткнулся исвернул ногу. Было так больно! Я невольно вскрикнул.

— А мы уж подумали, снова убийство, — усмехнулась миссисМеркадо.

— Мари! — в голосе мистера Меркадо звучал упрек. Онавспыхнула и закусила губы.

Мисс Джонсон поспешно перевела разговор на археологию.Оказывается, утром им удалось откопать кое-что интересное.

И пока сидели за столом, мы все говорили только о раскопках.Каждый понимал, что сейчас это самая безопасная тема.

После того, как подали кофе, мы перешли в гостиную. Потомвсе мужчины, кроме отца Лавиньи, снова отправились на раскопки.

Отец Лавиньи повел Пуаро в “музей”, и я тоже пошла с ними.Все здесь мне было хорошо знакомо, и, когда отец Лавиньи снял с полки золотуючашу, а Пуаро восторженно ахнул, я почувствовала прилив гордости, точно этосокровище принадлежало мне.

— Какая прелесть! Настоящее произведение искусства! —изумлялся мосье Пуаро.

Отец Лавиньи принялся не менее восторженно и с большимзнанием дела расписывать ее достоинства.

— А сегодня на ней нет воска, — сказала я.

— Воска? — Пуаро удивленно уставился на меня.

— Воска? — переспросил отец Лавиньи. Я им объяснила своезамечание.

— A, je comprends[38], — сказал отец Лавиньи. — Да-да,конечно, воск накапал от свечи.

Разговор, само собой, зашел о ночном посетителе. Забыв обомне, они перешли на французский, а я тихонько выскользнула и вернулась вгостиную.

Миссис Меркадо штопала носки своему мужу, а мисс Джонсончитала книгу. Занятие для нее непривычное. Обычно у нее нет ни минутысвободного времени.

Вскоре пришли отец Лавиньи и Пуаро. Отец Лавиньи откланялся,сославшись на занятость. Пуаро остался с нами.

— Удивительно интересный человек, — заметил он и спросил,всегда ли у отца Лавиньи так много работы.

Мисс Джонсон объяснила, что до сих пор таблички встречалисьдовольно редко, камней с надписями и цилиндрических печатей тоже было немного.Однако у отца Лавиньи есть и другие занятия — он участвует в раскопках исовершенствуется в разговорном арабском языке.