Продвигаясь по трясинам, Лавель находил трупы мелких животных, черепа птиц, кости ящериц, скрюченных засохших пауков.

Сразу становилось понятно: страшное зло поселилось на болотах.

Тогда топь не была так испещрена дырами в другой мир. На болотах имелся только один портал в самом сердце торфяника. К нему Лавель и направился.

Адепты действительно были там. Полуживые, истощенные, умирающие. Надкусанные хищниками, с полностью выгоревшим источником. Кто-то подпитался ими, выпив досуха. Равен в этом разбирался, он и сам мог преспокойно сделать такое с каждым.

В чувство ректор смог привести всего троих адептов. Другие были безнадежны, хоть душа их еще не отделилась, но уже вышла из тела, такие не выживали.

Стоило Лавелю воспользоваться магией – началось.

Из тел адептов вырвалось нечто, оно сидело в них, как паук-хищник, сторожило добычу. Странная клубящаяся мгла, похожая на проклятие, но живая, думающая, действующая. Смертельно опасная, как чума.

Тьма в портале забурлила, и из нее стали выпрыгивать серые тени. Призраки волков бегали кругами вокруг ректора и выли, призывая. Адепт, которого маг старался донести до портала, очнулся и вцепился зубами в его плечо. Лавель дернулся и угомонил адепта ударом кулака. Но из ран парня тоже сочилась эта чернильная гадость, его пришлось бросить. После того, как сердце его остановилось, Равен не чувствовал в нем жизни. Несчастный превратился в зомби.

Схватив двоих, маг попытался убежать, ему не дали. За его спиной из дыры вставала крылатая мгла. Она, как вампир, всасывала в себя всю доступную энергию. Ни щиты, ни магия не могли блокировать эту жажду поглощения и убийства.

Тьма поглотила Лавеля, он слышал зов голодного неведомого монстра.

«Приди ко мне! Стань одним целым со мной! Будь мной!»

Мозг отказывался думать, а руки – делать. Полный паралич воли, что-то засасывало его в себя, а он, как муха, бился, связанный паутиной чар. Маг уже готов был сдаться, когда перед его глазами встал образ: рыжие волосы, светлый, честный, прямой взгляд, приоткрытые пурпурные губы.

«В последний раз! – подумал он. – В последний раз я полюбуюсь ей!»

Но не смог отпустить радужное видение.

«Еще! Мало!» – просило сознание, не могло остановиться, пресытиться. В душе Лавеля бушевала неугасимая жажда, которая по своей ненасытности могла тягаться с алкающей голодной тьмой. Образы возникали перед глазами: Айрис, веселая, оборачивается к нему, смеется и наклоняет голову набок так, как может делать только она. Адептка, смелая и храбрая, расставив руки, закрывает доступ ему в конюшню, чтобы он не добрался до ее питомицы, демонической кошки. Она в его объятьях тяжело дышит, ее тело покрыто жемчужными бисеринками пота. Она выгибается в его сильных руках, прося ласки, продолжения неземного удовольствия. Маленькая ладонь на его широкой груди, одно прикосновение, и он пропал.

Эти многократно повторяющиеся воспоминания помогли вырваться из цепкого захвата голодного чудовища.

Струна, связывающая их, натянулась до предела. Его душу отбросило назад к его источнику. Ведь он уже тогда всецело принадлежал ему, хоть и не решился на крайний шаг – связать свою жизнь с ней. Полное грехопадение его души произошло позже, в поместье Шайен, а после и сам источник признал его и поставил на нем свою печать.

Она – часть его, он – часть ее. Их не смогут разлучить. Они – одно целое.

Темная тварь не солоно хлебавши залезла в свою гнилостную нору. Но на этом чудеса не закончились. Он слышал победную песнь магии. Лавель тогда не знал, что это его любимая сидит у окна в ректорской башне, волнуется о нем, думает, ждет. Песнь эльфийской крови гремела и разила зло. Черная дыра в другой мир треснула. Равен видел такое в первый раз, порталы разрывались на отдельные ошметки, сила била в провал, идущий в другой мир, кроша его.

Лавель уносил с болот двух бездыханных адептов. Связь с его источником вела его, давала силы, звала: «Вернись!». Маг и не подозревал, что это магия крови Айрис.

Он почему-то забыл об этом, истерзанный, запятнанный, раненый алкающей мглой. Сейчас вспомнил, узнал.

Плечо болело. Именно то, в которое его укусил восставший мертвец. Чем ближе он приближался к Темному Дворцу, тем сильнее и невыносимее была боль.

Внезапно маг услышал крик, или ему показалось? Кричал мужчина. Не кричал, а орал так, как будто его режут на части или выворачивают наизнанку, это был вопль отчаяния.

«Я бы так орал, если бы потерял Айрис», – подумал про себя Лавель.

Небо померкло, стало холодно. Мгла надвигалась на мир, безумие гасило луну. За спиной Равена раздался еще один крик.

Женский.

Айрис! Маг побледнел, сменился в лице, он узнал всплеск силы и ее голос.

Плащ мага полоснул по ветру, когда он, резко развернувшись, побежал назад. Страх его был настолько силен, что он бежал, открывая перед собой портал за порталом, тратя драгоценную припасенную для боя энергию.

Последний портал.

– Где она? – безумный ищущий взгляд. – Ее нигде нет!

Посредине широкой стены гигантский комок из меховых шаров поменьше. Шевелится и время от времени фонтанирует из верхушки отдельными кусками меха.

Рука мага взлетела в воздух. Магический пас. Удар! Грозовое электричество шибануло прямо в визжаще-рычащий комок. Меховой шар рассыпался на волосатые снежки поменьше. В центре спина к спине стояли Айрис, Мурлыка и демоническая книга Фоля.

Фолиант действовала виртуозней всех, молниеносному сверканию клешней можно было позавидовать. Стриженые клочки шерсти летели во все стороны – работал безумный цирюльник. Над лабиринтом раздавался жужжащий звук работающих на полную мощь клешней. На некотором расстоянии от бешено щелкающей клешнями книги можно было увидеть обескураженных лысых обезьянок, они уныло-задумчиво сидели то здесь, то там. Мартышки стояли, похлопывая бусинками глаз, мордочки их были удивленно вытянуты: в Темной Империи вечная зима, а они без шерсти.

Рядом развлекалась Мурлыка. Всем известно, что кошки – несерьезные твари, очень глупы и легкомысленны. Мурлыка нашла себе занимательные игрушки. С ними было весело. Сильно подросшая кошара с одержимостью темным духом сидела и с увлечением била лапкой в обезьянку. Суть игры была такая: отбей от пола меховой шар сто раз. И Мурлыка увлеченно набивала на счет раз, два, три… Получалось не всегда. Иногда от сильного удара игрушка улетала далеко и надолго, а иногда обезьяномячи плющились о камень стены, и нужно было искать новую игрушку. Радость была в том, что вокруг их было видимо-невидимо, и все бежали к ней в лапы играть!

Радом со своей любимицей стояла ее хозяйка Айрис. Девушке приходилось несладко, у нее была своя игра на выживание – «отбей-макаку-подальше». Метла свистела в ее руках, отмахивая из стороны в сторону: взмах! удар! И мартышка улетает в космос, сверкая далекой звездочкой в голубом небосводе.