– Я смутно помню вчерашний вечер, ваше величество. Очень смутно.

Пусть муж хранит воспоминание о твоей ошарашенной морде, как драгоценнейший камень. А мне не о чем вспоминать. Вчерашний вечер… До чего же длинными, оказывается, могут быть дни!

– В самом деле? Что же вы помните?

– Последнее, что я ясно помню – это как лорд Ривз ударил лорда Беннета. Остальное все как в тумане.

Память у меня девичья, так и запишем. Нет, амнезия. В лучших традициях мыльных опер. Здесь помним, здесь не помним, здесь рыбу заворачиваем.

– Нервная горячка, сказал мой лекарь.

– Не стану с ним спорить, ваше величество.

Все равно не поможет. Да и зачем? Мне это на руку. На больных не обижаются. Хотя к королям это не относится, наверное… Но даже если он и затаил камень за пазухой, ничего с этим не поделать. Я не намерена беспокоиться о том, что все равно не смогу изменить. Более насущных проблем хватает. Муж, например.

– Что ж, рад, что ваша жизнь вне опасности.

Король сменил тему, пустившись в воспоминания о последней войне, так что мне оставалось только время от времени вставлять «как интересно!» или ахать, широко раскрыв глаза. А заодно думать, что же теперь на уме у его величества, ибо послушать его – так в целом мире нет никого круче лорда Ривза. Интересно, с чего у его величества концепция поменялась? И что любящие родственники успели друг другу наговорить? И кто все же наградил синяком Роберта – покойный Беннет или король?

Нет, пожалуй, я не хочу этого знать. Крепче спать буду.

Танец закончился, король вернул меня мужу. Я мысленно выдохнула – одной проблемой на сегодня меньше.

Ой, блин! А вот и еще одна проблема!

– Лорд Ривз, вы позволите?

Отец? С чего бы вдруг? Хочешь поговорить так, чтобы точно никто не мог подслушать? О чем же? Впрочем, я знаю о чем. И мне это совершенно не нравится. Жаль, не успела рассказать Роберту.

Первые несколько тактов мы молчали. Потом отец произнес:

– Рад, что тебе стало лучше.

Не дождешься, папенька. Назло тебе возьму и не умру. И настроение ты мне не испортишь.

– Спасибо, батюшка. Вашими молитвами.

– И все же ты бледна сегодня. Дурные мысли?

Которых ты мне прибавишь, если своих не хватит? Вот же повезло с родственниками!

– Нет, что вы, батюшка. Просто еще не совсем здорова.

– Жаль. Я надеялся, ты все же задумаешься. И поймешь, что этот брак не принесет тебе ничего хорошего.

Вполне может быть. Если муж все же решит, что я спятила. Или что я демон. Или еще что-нибудь этакое. Во сколько невозможностей он готов поверить до завтрака?

– Боюсь, батюшка, с этим уже ничего не поделаешь.

– Почему? Вы, женщины, знаете множество способов…

Проесть плешь? Вынести мозг? Это я, пожалуй, могу. Но ведь недостаточно радикально, так от мужа не избавиться. Что там у нас еще есть из чисто женских методов? Залюбить до смерти? Вариант, конечно, соблазнительный… не до смерти, конечно, но интересный… Впрочем, Роберт – мужик крепкий, так что еще вопрос, кто кого…

– …привороты, отвороты, – не унимался отец. – Зелья…

Зелья? Вот как? С бромом, чтобы поспокойней стал? Или сразу с мышьяком, чтобы насовсем успокоился?

– Я не слишком сведуща в таких вещах, батюшка.

В самом деле не слишком. И, кажется, это может стать проблемой, если кто-то захочет испробовать на нас какую-нибудь симпатичную травку. Не накаркать бы…

– Так обратись к тому, кто сведущ! Ты слишком юна, чтобы класть всю жизнь на алтарь служения мужу, который этого все равно не оценит.

Предлагаешь убрать мужа и положить жизнь на алтарь служения тебе? Второй раз ты меня из рук не выпустишь – ведь вместе со мной ко второму мужу уйдет и богатство, на которое ты намерен наложить руку.

Блин! Блинский блин! Мало мне было своих проблем, еще и ты…

– Непременно обращусь, батюшка. Вы так волнуетесь о моем благополучии. Жаль, что я раньше этого не замечала.

Трудно заметить то, чего вовсе нет.

– Мы не всегда понимали друг друга, но знай, мне действительно небезразлично твое будущее.

– Да, батюшка.

А еще я пожалуюсь мужу и он превратит тебя… Блин, никого он не превратит. Во-первых отец тоже очень сильный маг. Во-вторых, они вроде как теперь родственники. В третьих, король запретил поединки под угрозой повешения. Даже не отрубания головы, петля – казнь позорная донельзя. В четвертых, только поединка мне и не хватало для полного счастья. Я ж от страха помру! Как в те полчаса, показавшиеся вечностью, когда я не знала, кто кого…

Что же делать, блинский блин, что же делать? Может, самой папеньку притравить? Мне-то он не родич, и никаких теплых чувств я к нему не испытываю.

Только я не смогу, даже если соображу, чем и как. Кишка тонка. Я всю жизнь занималась тем, что спасала жизни, а не наоборот.

– И помни, что я всегда буду беспокоиться о тебе, – сказал отец, подведя меня к мужу и выпуская руку.

– Не стоит, – сухо заметил Роберт. – Я в состоянии позаботиться о своей жене. Следующий танец мой, леди Кэтрин?

Весь вечер я чувствовала на себе тяжелый неотрывный взгляд отца. Точно он ждал, что я тут же начну воплощать в жизнь его советы. То ли бежать искать яд, то ли жаловаться мужу, то ли еще что. А, может, сам вид моего улыбающегося лица был ему невыносим – кто знает? Как Кэтрин вообще умудрилась дожить до своего возраста в здравом уме при таком-то папаше? Хотя, может, и не совсем в здравом, кто теперь скажет…

Не дождешься, папенька. Я буду улыбаться и танцевать. Что еще может быть в голове у свежеиспеченной жены, кроме улыбок и танцев? Прямо сейчас ты ничего не сделаешь, а с мужем я поговорю спокойно. Все равно с ним надо будет поговорить. Сперва о тебе, потом обо мне… блин, только я так и не знаю, как это сделать чтобы он все же не решил, что я рехнулась. Или не счел меня демоном, сожравшим душу леди Кэтрин..

– Что такого сказал тебе отец? – спросил Роберт, едва за нами закрылась дверь, ведущая с лестницы.

Глазастый.

– Ничего конкретного, – медленно проговорила я. – И все же… кажется, это он оставил те чары на твоем седле.

Роберт нахмурился.

– Объясни.

Я пересказала оба разговора как можно более подробней, и чем дольше говорила, тем сильнее чувствовала себя дурой, у которой разыгралась паранойя. Ничего же конкретного, ничего! Муж молчал, и его лицо было совершенно непроницаемым.

– Вот, значит, как, – сказал он, наконец.

– Прогони его! – Я обхватила руками плечи. – Придумай повод!

– Я не могу прогнать собственного тестя со свадьбы его дочери, – медленно произнес Роберт.