Или все же мне? Подстраховаться на случай, если иголка меня не добьет?

– Бет, а кто принес еду в мою комнату, нарушив приказ лорда?

– Я не знаю, миледи. – Она снова всхлипнула. – Я помнила, что лорд говорил, будто королевский лекарь велел вам поститься. И передала Эмме. Так что это не я…

Я молчала, не в состоянии выговорить ни слова. Мысли скакали и путались. Кто-то пытался меня отравить, и если бы муж не заставил меня выронить от неожиданности тарелку, я бы слопала отраву за милую душу. И сейчас Бет рыдала бы надо мной, а не над котиком.

Только мне было бы уже все равно.

– Миледи, а вдруг это вовсе не отрава? – прошептала она. – Может, это проклятие? – Девушка говорила так тихо, что я едва разбирала ее слова, – Может, кто-то проклял лорда Ривза, и теперь все его жены умирают? Леди Маргарет ведь тоже…

– Я же жива, – усмехнулась я, пожимая плечами.

Нельзя паниковать, нельзя! Оттого, что я начну биться в истерике, лучше не станет. Сейчас как никогда мне нужна твердая голова.

– Пока… – прошептала Бет.

Я швырнула в нее гребнем.

– Не дождетесь!

– Простите, миледи, – девушка рухнула на колени, губы ее дрожали. – Простите, простите! Я вовсе не то…

– Встань немедленно, – жестко произнесла я.

Мало того, что я сама сейчас заверещу от страха, возись еще тут с истеричными девицами!

– Сейчас ты пойдешь, заваришь себе чай из ромашки и мяты, сдобришь медом… Если кто-то будет возражать, скажешь, я велела. Выпьешь, помолишься господу, вспомнив, что на все воля его. И ляжешь спать. Ни с кем не будешь разговаривать, пока завтра не взойдет солнце – это будет твое наказание.

Это, конечно, не помешает ей гонять мысли в голове. Но хоть прислуга не будет друг друга накручивать. А то этак к завтрашнему дню начнут говорить, что у лорда накопилось с полдюжины проклятых покойных жен.

– Да, миледи, – присела она.

– И запомни – проклятий не существует.

В мире магии я, пожалуй, не стану утверждать это со стопроцентной уверенностью. Но вовсе не проклятье, а человеческие руки сунули яд в еду и принесли ее ко мне в комнату. И вовсе не проклятье прицепило иголку к моей рубашке.

– Свою судьбу мы творим сами. Ты меня поняла?

– Да, миледи, – снова присела она.

– А раз поняла – марш отсюда!

Она испарилась.

Я обхватила плечи руками – трясло. Надо успокоиться и подумать. Взять себя в руки— я истерично хихикнула, обнаружив, что сейчас держу себя в руках в прямом смысле. Помогало, правда, так себе.

Вдох на четыре счета. Пауза. Такой же медленный выдох. Пауза. Повторить. Вдох… еще раз. И еще.

Вроде попустило. Немного.

Так. Значит, есть я теперь буду только с общего блюда – как на этих пиршествах с гостями – или то, что приготовила своими руками. Леди не подобает? Плевать. Я хочу жить.

Чего еще опасаться? Одежда? Можно ли пропитать ядом одежду? Как ту ночнушку в фильме про Анжелику? Я переворошила в памяти курс токсикологии – как же давно это было, почти ничего не помню… Вроде бы, чтобы проникнуть через неповрежденную кожу, яд должен быть на жировой основе или связываться с жирами… Чего-то наподобие боевых отравляющих веществ здесь нет, техника до этого еще не дошла, а растительные яды вроде на такое неспособны. Уже лучше – значит, только еда и питье.

Или кирпич на голову. Или веревка, протянутая поперек лестницы. Или подушка, накрывшая лицо. Или, или, или…

Стоп! У меня все-таки начинается истерика. Дышать. Не думать. Дышать. И плевать, что грудь словно сдавило ледяным обручем, и кажется, будто воздух приходится протаскивать в легкие. И в животе крутится ледяной ком.

Что еще я могу сделать? Молиться, как велела Бет? Не вариант. Я привыкла рассчитывать только на себя.

Блинский блин, здесь даже замков на дверях толком нет! На общей двери, ведущей в господские покои, был здоровый засов – видимо, на случай, если последних защитников оттеснят наверх. Но не на дверях спален.

Можно поставить к одной двери табурет, а к другой – медный таз, шума будет достаточно, чтобы меня разбудить. Если вообще получится заснуть.

Дальше. От стрелы в спину и камня на голову я едва ли уберегусь, так что думать об этом не стоит. Незачем думать о том, на что я не могу повлиять. Что еще? Чары? Нет, до сих пот тот – или та – кто хотел меня угробить, пользовался вполне обычными средствами. Хотя чарами было бы эффективней, ведь мне нечего им противопоставить.

Значит, это либо женщина, либо… либо кто угодно, блин! Ревнивая бывшая— не Сибилла, та получила, что хотела. Но за таким мужиком, как лорд Ривз, наверняка тащится шлейф разбитых дамских сердец. Какой-нибудь внебрачный ребенок, нацелившийся на папенькины деньги… Хотя нет, Роберт для этого слишком молод. Был бы моим ровесником… Блин, и без этих игр с возрастом крыша едет! Да тот же папаша, решивший убедить, что мне грозит опасность – кто знает, сколько яда было в еде, может, коту хватило, а я бы просто заболела. Подкупил кого-нибудь из прислуги, и…

Блин, блинский блин, это просто невыносимо!

Может, зря я прогнала Бет? Это ж невозможно – сидеть одной при свечах и вздрагивать от каждого шороха!

Я вскочила, уронив табурет, и решительно двинулась к двери.

Куда меня вообще несет? Мужик и без того под конец вечера выглядел так, что краше в гроб кладут. И что он сможет сделать? Приставить ко мне дегустатора? Так мало какие яды действуют мгновенно. Зачем я вообще к нему поперлась?

Но пока все эти, без сомнения, умные и своевременные мысли крутились в голове, руки сами распахнули дверь, ведущую в купальню, где – я это знала – была дверь и в спальню лорда Ривза.

Вот только ванна не пустовала. Роберт развалился в ней, откинув голову на край и закрыв глаза. Перевитые мышцами руки расслабленно свисали с бортиков.

Блин! Ну и куда меня понесло?

– Уже соскучилась? – ухмыльнулся он.

Блинский блин!

Он лениво приподнял ресницы – и в следующий миг распахнул глаза, подобрал колени к груди, стремительно превратившись в сжатую пружину, готовую вот-вот распрямиться.

– Что случилось?

Я всхлипнула. Блин, да что это такое, нельзя реветь, не о чем реветь, я жива, все обошлось, и…

Он оказался рядом в одно мгновение, обнял, прижав к себе, такой большой, надежный, сильный. Меня затрясло, слезы покатились сами.

– Ты спас мне жизнь, – всхлипнула я. – Ты спас мне… жизнь.

– Кэтрин? – Он встряхнул меня, заглядывая в лицо. – Кэтрин!

– Ты… спас… мне…

Сильные руки подхватили меня, куда-то понесли – дрожащую, всхлипывающую, и вдруг уронили, вокруг сомкнулась вода, хлынула в нос, накрыла с головой. Я рванулась, вынырнула, хватая ртом воздух, вскочила, выплюнув самые грязные ругательства, какие помнила.