– Мы так и сделаем, – сказал Уэндел.

– А я пока что обзвоню тех, кого знаю, и поспрашиваю, не пропадала ли у кого-нибудь собака.

Тед повернулся, открыл деревянный шкаф и достал оттуда серебристый тюбик.

– Вот вам мазь для его шеи, – сказал он. – Инструкция на этикетке. И, прежде чем вы уедете, я еще подстригу когти на его задних лапах.

Молли перестала вязать и опять подняла глаза.

– Эта собака может остаться у нас, – сказала она. – У нас с Тедом на заднем дворе есть собачья будка.

– Верно, – подтвердил старый ветеринар. – Будка у нас есть, и нам будет совсем нетрудно подержать этого пса у себя.

Киран бросил на своего деда взгляд, полный паники и мольбы.

– Нет, – спасибо, – сказал Уэндел. – Думаю, мы просто заберем его к нам домой.

Тед поднял одну бровь.

– А ты уверен, что твоя дочь будет не против?

– Ну, конечно. Рене нисколько не станет возражать.

* * *

Рене подтащила купленные продукты по пешеходной дорожке до парадной двери и открыла ее плечом. Сегодня магазины были полны раздраженных покупателей, торопящихся купить продукты к Рождеству, пока еще есть время, и пока она ходила по проходам между полками с товаром, ее толкнули не раз и не два. Однако она испытала облегчение, избавившись на время от непрерывных звонков и сообщений Трэвиса Дила, и, поставив пакеты с продуктами на кухонный стол, почти успокоилась. Она правильно сделала, что уехала из дома.

Кладя индейку в холодильник, Рене услышала приглушенные голоса, доносящиеся с половины ее отца. Подъехав к дому, она заметила, что машина Уэндела куда-то отъезжала, ее двигатель охлаждался, работая на холостом ходу, и Рене решила, что дети, видимо, ездили за подарками. Наверняка на это Рождество она найдет под елкой еще один флакон духов.

Из коридора послышались шаги бегущего во весь опор Кирана.

– Мама! Мама!

Он вбежал в кухню, его волосы были растрепаны, а к одежде прилипли сухие листья и грязь. Рене в ужасе уставилась на следы грязных ботинок на чистом полу.

– Сейчас же сними ботинки! Только посмотри, сколько грязи ты сюда нанес.

– Но, мама, ты должна пойти со мной и посмотреть.

– Одну минуту, – сказала она. – Сначала сними ботинки.

Взяв его за плечи и повернув, Рене внимательнее пригляделась к его одежде.

– Где ты был? Это что, древесный сок?

Киран вырвался из ее рук и побежал в прихожую, пока Рене в ужасе обозревала грязный пол. Она только недавно его вымыла, а теперь придется драить его снова, пока не приехал Джек со своей семьей.

Она услышала стук ботинок Кирана, падающих на плиточный пол в прихожей, затем шуршание снимаемой куртки. Несколько секунд – и Киран снова был на кухне.

– Ну, пойдем же, пойдем! Пожалуйста!

– Хорошо, хорошо, – сказала она. – Не гони лошадей.

Она проверила свои пакеты, чтобы убедиться, что больше ничего не надо класть в холодильник или морозилку.

– Что ты хочешь мне показать?

Киран покачал головой:

– Я не могу тебе сказать. Это сюрприз.

Рене скептически посмотрела на своего младшего сына и последовала за ним на половину Уэндела, стараясь не думать о цепочке следов грязных ботинок, которая теперь красовались на ее только что вычищенном ковре. Убирать дом, в котором живут дети, подумала она, это то же самое, что носить воду в решете.

Уэндел стоял в середине своей спальни, и вид у него был одновременно виноватый и довольный, он как будто говорил: «Я, конечно, извиняюсь, но, по правде сказать, извиняться мне не за что». Рене хотела было спросить, в чем, собственно, дело, когда ее отец отступил в сторону и показал на свой диван.

– Сейчас я тебе все объясню.

На коричневой коже дивана лежала какая-то серая фигура. Затем она пошевелилась, и на Рене взглянули желтые глаза. Она втянула в себя воздух и попятилась.

– Что это такое?

– Это собака! – сказал Киран, дергая ее за рукав. – Этот пес попал в ловушку, которая его чуть не задушила, а я его нашел и спас, но я не мог сам вынести его оттуда, поэтому я сбегал за дедушкой, и мы отвезли его к ветеринару Теду, чтобы взять для него лекарство, и жена Теда сказала, что он может побыть у них, но дедушка сказал ей, что ты не будешь против, если он побудет у нас, вот мы и привезли его домой.

Рене посмотрела на своего отца:

– Он так сказал? Да неужели?

Уэндел пожал плечами.

– Молли предложила мне оставить его у них просто из вежливости.

Рене закрыла глаза и подняла лицо к небу. До приезда Джека с семьей осталось менее сорока восьми часов, а ей еще надо вычистить дом, поставить елку, нарядить ее и к тому же целый день проработать в салоне. Не хватало еще, чтобы в ее доме оказался какой-то пес.

Господи, дай мне сил.

– Ну, же, подойди к нему, – не унимался Киран. – Он ничего тебе не сделает. Он не пытался укусить меня, даже когда я сидел на дереве и резал веревку, на которой он висел.

– На каком таком дереве? Где ты был?

Мальчик отпрянул.

– В л-лесу, – сказал он, бросив взгляд на своего деда.

Уэндел откашлялся.

– Мы уже обсуждали эту тему, – сказал он. – Киран знает, что ему не следовало ходить в лес одному, но когда он услышал, как скулит и бьется этот пес, и понял, что тот попал в беду, ему стало ясно, что у него нет времени на то, чтобы найти кого-нибудь из взрослых, чтобы тот пошел с ним в лес и помог спасти животное.

Он перевел взгляд на Кирана и ободряюще кивнул.

– Так все и было?

– Ага, – сказал мальчик. – Так я и сделал.

Рене прищурилась. Она осознавала, что эти двое: дед и внук – пытаются против ее воли вовлечь ее в свою игру, но она также понимала, что если Киран действительно спас жизнь этому псу, его за это надо не ругать, а похвалить. Из всех ее трех детей у ее младшего сына всегда было самое доброе сердце, и она не станет наказывать его за то, что он последовал его велению. После того как эта кризисная ситуация разрешится, она еще раз поговорит с ним о том, что ему нельзя одному ходить в лес.

Рене подошла к дивану и увидела, как глаза собаки опасливо расширились.

– Что у нее с шеей?

– Она поранилась, когда пыталась освободиться из ловушки.

Рене перевела взгляд на своего отца.

– Этот пес угодил в примитивную ловушку из веревочной петли, – тихо сказал Уэндел. – Веревка зацепилась за ветку, расположенную выше, и он повис на ней, едва касаясь лапами земли. Удивительно, что он вообще выжил.