За стойкой для посетителей стояла Дотти. Вид у нее был затюканный. Закрыв за собой дверь, Рене помахала ей рукой и прошла в подсобку, чтобы повесить на крючок свое пальто. Она завязывала сзади передник, когда в подсобку вошла Дотти и устремила на нее унылый взгляд.

– Мэри Рут отменила свою договоренность. Она к тебе не придет.

Рене почувствовала укол страха. Мэри Рут Мэйхью и ее семья фотографировались каждый сочельник, и Рене была тронута, когда Дотти сказала ей, что миссис Мэйхью записалась за полтора месяца, чтобы она, Рене, сделала ей прическу как раз вовремя. Мэри Рут не была такой уж старой, но она была далеко не молода, и недавно у нее были проблемы со здоровьем.

– Что случилось? Она не заболела?

– Не знаю. Когда я пришла в салон сегодня утром, на автоответчике уже было сообщение, что она не может прийти. Я попыталась ей перезвонить, но она не ответила.

– Надеюсь, что с ней все в порядке.

Хотя то, что Мэри Рут отменила свой визит, и огорчило Рене, ее гораздо больше тревожило состояние здоровья пожилой дамы.

– Это еще не все, – сказала Дотти. – За последние полчаса позвонили еще две клиентки и тоже отменили свои визиты.

Рене была ошеломлена. Если отбросить вероятность того, что в городе разразилась какая-то эпидемия, то таких массовых отказов просто не могло быть – тем более перед самым Рождеством. Однако какой толк от того, чтобы пытаться понять, в чем тут дело? Если она не хочет закончить свои дни в богадельне, ей надо заполнить свой журнал записей на сегодня. Слава богу, это будет нетрудно.

– Что ж, в этом нет ничего хорошего, – но чего не бывает. Я сейчас начну обзванивать клиенток из моего листа ожидания и спрашивать, не могут ли они прийти сегодня.

– Я их уже обзвонила, – сказала Дотти. – Они все сказали, что слишком заняты, чтобы прийти.

– Все?!

– Все до единой. Единственная другая клиентка, записанная к вам на сегодня, должна приехать в два часа, и она сказала, что не может явиться раньше. Мне очень жаль, но я сделала все, что могла.

– Конечно, ты все сделала, – сказала Рене. – Я тебя не виню. Просто я… удивлена. Я думала, что хоть кто-нибудь захочет прийти. И теперь я не знаю, что делать. Остаться мне или уехать домой?

– Нет, тебе нельзя уезжать, ты точно должна остаться, – ответила Дотти. – Я не смогла уговорить ни одну из клиенток из твоего листа ожидания приехать сегодня, но десять минут назад мне позвонила клиентка, которая ходит к тебе нерегулярно, и спросила, нет ли у тебя сегодня каких-нибудь окон. И я ее записала.

Аллилуйя.

– Что ж, это уже кое-что. Кто она?

– Мэгги МакРэй.

Надежды Рене рухнули.

– Ах, вот оно что.

Мэгги МакРэй была милейшей женщиной и настоящей трудягой, но клиенткой она была безнадежной, потому что вечно упрямилась, ведя себя как строптивый ребенок. Несмотря на все уговоры Рене, она раз за разом отказывалась даже рассматривать предложения по смене своей прически или цвета волос, предпочитая, чтобы ее седеющие волосы так и висели, скрывая ее бело-розовое лицо и блестящие зеленые глаза. Наверняка она и теперь захочет всего-навсего немного подровнять волосы, и то, что она за это заплатит, лишь в малой мере компенсирует потери Рене из-за того, что свои визиты отменили другие клиентки.

Но это все-таки лучше, чем ничего.

– Когда она придет?

– Я видела, как ее фургон остановился на соседней парковке, когда я шла сюда.

Рене глубоко вздохнула.

– Тогда мне, по крайней мере, не придется долго ждать, – сказала она. – Почем знать? Может быть, после Мэгги к нам без записи придет еще кто-нибудь.

– Угу, – сказала Дотти. – Все может быть.

Мэгги уже сидела в кресле, когда Рене вышла из подсобки и подошла к ней. Руки Мэгги крепко сжимали подлокотники кресла, ноги упирались в его подножку, спина была выпрямлена и напряжена, и вид у нее был как у смертника, сидящего на электрическом стуле. Рене достала из своего выдвижного ящика пеньюар и встряхнула его.

– Привет, миссис МакРэй, – сказала она. – Вы решили, что пришла пора опять подровнять волосы?

Мэгги покачала головой:

– Нет, мэм.

Она обернулась и устремила на Рене твердый взгляд, в котором горела решимость.

– Я хочу, чтобы вы сделали меня сексуально привлекательной женщиной старшего поколения.

Рене была потрясена. Неужели это та же самая женщина, которая презрительно усмехалась в ответ на предложение хотя бы обработать ее волосы кондиционером? Которая отказывалась позволить Рене даже сделать ей укладку? Которая после каждого визита в салон доставала резинку и стягивала свои влажные волосы в конский хвост? Ее нынешняя просьба казалась невероятной, но Рене слышала ее собственными ушами, и для нее самой это, несомненно, было хорошо. Однако, набрасывая пеньюар на плечи Мэгги, она невольно начала гадать, почему в отношении этой женщины к своей внешности произошел такой крутой поворот.

– Подождите меня, – сказала Рене. – Я сейчас принесу вам образцы цветов волос, которые дают различные краски, и вы сможете сказать мне, в какой цвет желаете покраситься вы.

В комнате для отдыха сидела Сисси, и вид у нее был унылый. Когда Рене брала образцы крашенных в различные оттенки волос, племянница Вайноны отвернулась и стала смотреть в противоположную сторону.

Может быть, отмены произошли не у меня одной?

– С тобой что-то случилось, Сисси?

Девушка покачала головой.

– Тебя что-то тревожит?

Сисси пожала плечами, и этот ее жест вызвал у Рене раздражение, потому что она слишком часто наблюдала, как его проделывает МакКенна.

– Послушай, если тебе есть что мне сказать, то давай, выкладывай, – сказала она. – У меня в кресле сидит Мэгги МакРэй, и я не хочу, чтобы она сбежала, пока я здесь выжимаю из тебя слова.

– Я тебя предупреждала, – сказала Сисси.

Рене нахмурилась. О чем это она?

– Предупреждала о чем?

– О том, что произойдет, если ты не оставишь Трэвиса в покое.

У Рене ушла одна секунда, чтобы сообразить, к чему она клонит.

– Ты говоришь обо всех этих отменах?

Сисси кивнула.

Рене почувствовала, как к лицу ее прилила кровь, когда в ее памяти всплыло то туманное послание, которое племянница Вайноны передала ей в субботу. Тогда она отмахнулась от этого, сочтя слова Сисси безобидной болтовней. Сисси была так легковерна, что при желании ей легко было внушить любой бред, и Рене не считала нужным давать пищу ее буйной фантазии. Однако теперь ее слова о том, что Саванна относится к своему бывшему поклоннику ревниво, обрели новый смысл.