— А как ты его?..

— Лучше взорвать, но так, чтобы без следов взрывчатки. Взрыв бытового газа устроить не могу, надо в квартиру пробраться, да и посторонние пострадают, а вот подкинуть в бензобак кое-что можно легко.

— Ну, я в этом ничего не понимаю, — вздохнул Виктор Иванович, — но все расходы беру на себя и премиальные оплачу с лихвой.

— Мне ничего не надо, — мотнул головой Сергей. — А расходы… ладно, расходы можете оплатить. На все тысяч пятнадцать баксов потребуется.

— Всего-то? — удивился банкир. — А непредвиденные ты считал? Я тридцать тысяч дам. Останется что-то — вернешь, если захочешь. Договорились?

Разбудили Ерохина птицы.

Не привычные его уху городские воробьи, галдящие на весь двор, а другие, названия которых он не знал. Птицы свистели, цокали, трещали, заливались…

Он открыл глаза, ошарашенный этим разноголосым хором, потом увидел незнакомую комнату, обставленную дорогой мебелью, удивился еще больше. Правда, это второе удивление было недолгим. Сергей вспомнил, где он находится.

Он лежал в постели, белье было свежим и душистым, подушка пахла цветами. На стене висело огромное зеркало в ореховой раме. Возле зеркала туалетный столик, креслице, два бархатных пуфа, входная дверь и еще одна узкая дверь, за которой, вероятно, находилась ванная комнатка.

Он поднялся, чувствуя себя немного разбитым, но голова не болела. Подошел к туалетному столику, на котором стояли бронзовые часы с амурчиками. Стрелки римского циферблата показывали ровно семь утра. Привычка просыпаться в такое время сработала и сейчас.

Комната, в которой он ночевал, находилась на втором этаже. За окном из нереально зеленого стриженого газона росли мощные сосны. Между сосен носились, играя, две лохматые собаки, неприветливые на вид.

Ерохин вспомнил вчерашний день, и ему стало не по себе.

Только сейчас он понял, что попался. Его, вероятно, и взяли в банк для того, чтобы поручить убить бывшего любовника жены. Если бы он не ляпнул при первой встрече с президентом банка, что знаком с неким Рохелем, возможно, ничего этого не было бы. Он искал бы сейчас работу, у него не было бы денег, возможно, начал пить…

А он и так пьет: вчера с Виктором Ивановичем они на двоих приговорили почти полтора литра элитного виски.

Конечно, были времена, когда Сергей выпивал и поболе, но сейчас голова не болит, а это самое главное. Теперь важно как-то выйти из ситуации.

Ерохин зашел в ванную комнату, надеясь обнаружить душевую кабину, но там была лишь огромная ванна-джакузи. Он повернул кран, вода полилась в ванну широким потоком, быстро наполняя емкость. Сергей разделся и лег в эту воду. Лежал, как когда-то в детстве, и размышлял.

Потом это все ему надоело — и лежать, и размышлять. Встал под душ и смыл с себя расслабленность. В зеркальном шкафчике обнаружил бритвенный прибор в упаковке и нераспечатанную зубную щетку. Через пять минут он уже был готов к разговору с Рохелем.

Виктор Иванович сидел на первом этаже за огромным столом и пил чай. Увидев своего телохранителя, показал на свою чашку.

— Присоединяйся. Вон кухня, а вон чайник на плите. Чашку и блюдце найдешь там же, а если хочешь перекусить, открой холодильник.

Ерохин не хотел есть.

Но чай себе налил и опустился за стол напротив банкира. Только сейчас он обнаружил на столе кожаную борсетку.

Возможно, просто не заметил раньше, а может быть, Рохель только сейчас положил ее на столешницу.

— Я чуть больше решил дать, — произнес Виктор Иванович. — Там три миллиона рублями. Ведь рублями сподручнее расплачиваться и в обменник бежать не надо. Или ты все же решил отказаться?

— Я слово дал, — ответил Сергей.

— Тогда скажи, что планируешь делать сегодня. Я на работу не собираюсь идти. Посижу здесь и всем буду говорить, что ты рядом. Никто не приедет с проверкой. Так что я — твое алиби. Петрович может тебя отвезти на авторынок. Если удастся сегодня вопрос с машиной решить, то можно и на дело сразу езжать. А я отсюда ни ногой. Алиби так алиби: буду всем говорить, что приболел, а ты был со мною рядом все время. Петрович с женой скажут то же самое, можешь не сомневаться.

— Мне только надо проверить: на месте ли объект, чтобы зря за пятьсот верст не гонять.

— Он там, я уже это проверил: набрал раненько утром его городской номер, он снял. Я послушал, как он материт молчащую трубку, и отключился. Откуда звонили, он никогда не определит.

И снова у Ерохина заныло сердце, как будто они сейчас обсуждали не будущее какого-то подонка, а его собственную — Сергея Ерохина — судьбу.

Он долго ходил вдоль рядов выставленных на продажу автомобилей. Сначала выбирал людей, а потом уже осматривал предлагаемые ими авто. Мимо приличных с виду машин, хозяева которых не внушали доверия, проходил, не задерживаясь. Потом в самом конце длинного ряда заметил мужчину — своего ровесника, очевидно. Тот мялся, пытался заговаривать с проходящими мимо покупателями, но терялся и вздыхал.

Сергей подошел, когда к отливающей перламутром зеленой машине уже приценивался армянин.

— Какого года твой «Ауди»? — спросил армянин.

— Пять лет машине, — ответил продавец.

— А какой у него цена?

— Там на стекле написано.

— Мало ли что пишут, я тебя спросил.

— Один миллион, — вздохнул владелец и зачем-то добавил: — Рублей.

— Да ты че! — возмутился армянин. — Там такую же и даже еще лучший машина можно за семьсот купить. У тебя вообще совесть твой есть?

— Какой пробег? — поинтересовался Ерохин.

— Почти семьдесят тысяч, — ответил продавец. — Но я обслуживался на фирменной станции и там же сделал предпродажную подготовку.

Армянин уставился на Ерохина немигающим взглядом. Но Сергей не обращал на него никакого внимания.

— Эй, — обратился к нему армянин, — ты что, не видишь, что я уже договорился?

— Поговорил и уходи. У тебя и денег-то нет. Ты просто хочешь обмануть человека.

— Я? — удивился армянин. — Да я самый честный человек на свете! Мамой клянусь. Ты откуда такой, а?

— Я из полиции. Удостоверение показать, или сам уйдешь?

Ерохин полез во внутренний карман, где, конечно же, не было никакого удостоверения. Но армянин увидел кобуру.

— Так бы сразу и сказал, — закивал он, — я, вообще, здесь просто так. Просто мимо случайно проходил. Друзья позвали, сказали: «Пойдем, Овик, пройдем случайно мимо, а заодно машины посмотрим».

Он ушел. А у продавца появилась надежда.