Виктория с интересом приблизилась к подносу. На нем былаглубокая миска риса, что-то похожее на скатанные капустные листы и большойломоть арабского хлеба. Был также кувшин с водой и стакан.

Для начала Виктория выпила полный стакан воды, а затемнабросилась на рис, хлеб и капустные листы, в которые оказалось завернутосдобренное пряностями рубленое мясо. К тому времени, когда на подносе большеничего не осталось, она чувствовала себя уже значительно лучше.

Теперь она сделала попытку пояснее все осмыслить. Ее усыпилихлороформом и похитили. Как давно это произошло? Трудно сказать. Ей смутнопомнились какие-то сны и пробуждения, так что, возможно, прошло несколько дней.Из Багдада ее увезли, но куда? Опять же, откуда ей знать? Не владея арабским,она даже спросить не может. Так что ни места, ни даты, ни имени этих людей неразузнать.

Потянулись часы беспросветной скуки.

Вечером ее тюремщик опять принес поднос с едой. Вместе с нимна этот раз появились две женщины в выцветших черных одеждах и с закрытымилицами. В комнату они не вошли, а остались стоять за порогом. У одной на рукахбыл ребенок. Они разглядывали ее из-за двери и хихикали, посверкивая глазамисквозь тонкие покрывала. По-видимому, им было очень интересно и забавно видетьевропейскую узницу.

Виктория попробовала заговорить с ними по-английски ипо-французски, но ответом ей было одно хихиканье. Странно как-то, подумалосьей, женщины, а не могут понять друг друга. Она медленно и с трудом произнеслаединственную арабскую фразу, которую знала:

– Эль хамду лиллах.

И была сразу же вознаграждена за старания восторженнойарабской скороговоркой. Женщины энергично закивали. Виктория шагнула было кним, но араб-слуга, или кто он там был, поспешно отступил к двери и перегородилей дорогу. Он жестом отослал женщин прочь и вышел сам, а дверь снова запер. Ноперед тем, как скрыться, он несколько раз повторил одно слово:

– Букра-букра…

Это слово Виктория слышала и раньше. Оно означало –«завтра».

Она снова села на кровать, стала думать. Завтра? Завтрадолжен кто-то приехать или должно произойти какое-то событие. Завтра еезаключению, возможно, придет конец. А может быть, заодно и ей самой? Нет, кудани кинь, не нравятся ей эти разговоры про завтра. Чует ее сердце, что лучше быей завтра здесь не быть.

Но есть ли возможность отсюда выбраться? Она в первый развсерьез задумалась на эту тему. Подошла к двери, осмотрела. Нет, тут и думатьнечего. Замок не из тех, которые можно открыть шпилькой, – не говоря уж о том,что она вообще вряд ли способна открывать замки шпилькой.

Оставалось окно. Окно, как она вскоре убедилась, выгляделоне так безнадежно. Деревянная резная решетка на нем, оказывается, вся прогнила.Но, ведь пока будешь обламывать гнилые деревяшки, чтобы можно было протиснутьсянаружу, произведешь много шума, а на шум неизбежно обратят внимание. Крометого, комнатка, в которой ее заперли, находится на втором этаже, и, значит,надо будет либо соорудить какую-то веревку, либо прыгать, и тогда запростоможно подвернуть ногу или еще как-нибудь покалечиться. В книгах, припомнилаВиктория, веревку связывали, изорвав на ленты простыню. Она с сомнениемпоглядела на толстое стеганое одеяло и на тряпку, которой была прикрыта, когдаочнулась. Ни то, ни другое не годилось. Исполосовать на ленты ватное одеяло ейнечем, а тряпку, правда, изорвать можно, но она такая ветхая, что нипочем невыдержит вес человека.

– Вот черт! – сказала Виктория вслух.

Мысль о побеге представлялась ей все соблазнительнее. Еетюремщики, судя по всему, – люди простые, для них, если уж тебя посадили подзамок, то это окончательно. Что можно убежать, им и в голову не придет: заперлитебя, значит, сиди. Человека, который сделал ей укол и потом доставил ее сюда,в доме сегодня нет, это почти наверняка: он, или она, или они ожидаются «букра»– завтра. А пока Виктория оставлена на попечение местных немудрящих обитателей,которые честно исполняют, что им велено, однако вряд ли способны потягаться сизобретательностью молодой европеянки, подстегиваемой страхом надвигающейсягибели.

– Будем отсюда выбираться, – решила Виктория.

Она подошла к столу и принялась за еду. Надо подкрепитьсилы. На подносе оказался опять рис, а также апельсины и несколько кусков мясав ярком оранжевом соусе. Виктория съела все, напилась воды из кувшина. Когдаона ставила кувшин обратно, хлипкий стол пошатнулся и вода выплеснулась на пол.На полу сразу же образовалась лужица жидкой грязи. И при виде ее в хитроумноммозгу мисс Виктории Джонс родилась одна мысль.

Спрашивается только, оставляют ли они ключ в замке илиуносят с собой?

Время близилось к закату. Скоро должно стемнеть. Викторияопустилась перед дверью на колени, заглянула в большущую замочную скважину.Свет через нее не проникал. Нужен какой-то длинный предмет, чтобы засунуть вскважину, очинённый карандаш или кончик вечного пера. Вот досада, что у нееотобрали сумочку. Виктория, сведя брови, оглядела комнату. На подносе лежалатолько большая ложка. Сейчас она, к сожалению, не годится, но позже,по-видимому, будет кстати. Усевшись на пол, Виктория стала ломать голову надтем, что бы такое сунуть в замочную скважину? В конце концов, издаввосклицание, она сняла туфлю, вынула из нее кожаную стельку и туго скатала втрубочку. Трубочка получилась довольно твердая, не согнешь. Виктория вставилаее в скважину и принялась тыкать и поворачивать. Большущий ключ, к счастью,сидел не плотно. На третьей или четвертой минуте он поддался и довольнобесшумно вывалился на земляной пол за дверью.

Теперь, сказала себе Виктория, надо торопиться, покуда нестемнеет окончательно. Она взяла кувшин с водой и стала понемножку подливать напол под дверь, как можно ближе к тому месту, куда, по ее расчетам, упал ключ.Нальет, поскребет ногтями и ложкой вычерпывает грязь из лужицы. Мало-помалу поддверью образовался узкий желобок. Виктория легла щекой на пол, но ничего небыло видно. Тогда, закатав рукав, она сумела просунуть под дверь руку вышезапястья. Пошарила, пока не задела кончиком пальца металлический предмет. Вотон, ключ, но как его ухватить? Виктория отколола английскую булавку, на которойу нее держалась разорванная бретелька, согнула из нее крючок, вставила в крайарабской лепешки и лежа приступила к ужению. Сначала ничего не получалось, иона уже была готова расплакаться от досады, когда крючок все-таки зацепился заключ, ей удалось подтащить его ближе, а затем, прихватив пальцами, по желобкупод дверью втянуть в комнату.

Виктория села на пятки, восторгаясь собственной ловкостью.Она перемазанной рукой вставила ключ в замочную скважину. Выждала, когдаподнялся особенно громкий лай окрестных бродячих собак, и тихонько отперлазамок. Дверь поддалась нажиму, приоткрылась. Виктория осторожно выглянула. Тамоказалась еще комната, с провалившимся в нескольких местах потолком и открытойнастежь дверью. Виктория переждала немного, прислушалась и на цыпочках прошлачерез комнату. Сразу за ее порогом начиналась корявая глинобитная лестница, онаогибала дом и вела в сад.