— Благодарите бога, что не нашел. Попасть в его руки —смерть. Он охотится на нас, потому что, или на наши души… потому что думает, мызнаем, когда придет Конец света. Мы прыгаем и вновь рождаемся на Земле новоговарианта, но вы ведь это знаете, правда?

— Знаю.

Он не сказал больше ничего, надеясь, что больше она ничегоне спросит.

Некоторое время оба молчали. Голландец просто боялсяговорить, а Майя, казалось, удовлетворила на данный момент свое любопытство.Она отошла от поручня и стала рассматривать все, что могла, на «Отчаянии».Голландец смотрел на нее, желая по крайней мере стоять с ней рядом, а внутриего возник страх перед ней. Она же была его Марией, но выглядела каким-то еевариантом. Для него этого достаточно. Ее гнев и проклятия, когда она узнала,что оказалась на борту этого судна в вечной ловушке, причинили ему такую боль,как если бы сорвались с губ его возлюбленной.

— Он выглядит таким старым. — Обхватив себя руками, онапрошла палубу из конца в конец, задержавшись у трапа, ведущего к штурвалу.

Майя поставила ногу на ступень, а затем обернулась испросила — А вы и правда Лодочник?

Это был еще один из его титулов, но нелюбимый.

— Иногда меня так называют. Иногда зовут Харон, Вечныйморяк, Отверженный и Летучий Голландец. У меня множество имен.

— А сами вы как себя называете?

— Я предпочитаю «Голландец».

— Голландец… — Она вернулась к нему, остановившись, когда ихразделял лишь шаг.

Майя была высокой, как Мария, но все же, чтобы встретиться сним взглядом, ей пришлось поднять голову. Глаза ее были такими же живыми ипрекрасными, как у Марии.

— Значит, вы голландский морской капитан, который поклялсяпроплыть вокруг какого-то мыса?

Эта близость была для него мучительна. Наконец он решился нашаг отступить, стыдясь, но и не доверяя себе: кто знает, как ее близость в немотзовется.

— Нет, просто я предпочитаю это имя другим.

— Понятно. — Игнорируя его очевидное смущение, Майяприблизилась еще на шаг. — Раз вы не хотите говорить, может, тогда вы отвезетеменя к друзьям, боюсь, что они в опасности.

Тот самый вопрос, которого он хотел избежать. «Отвезете ливы меня к друзьям?» «Нет, я не могу отвезти тебя к твоим друзьям. Мы здесьнавеки». Голландец глубоко вздохнул:

— Нет, я не могу.

— Не можете или не хотите? — Она опять разозлилась.

Когда он не ответил, она спросила снова.

Не в состоянии выложить ей в лицо такие страшные новости,изгнанник отвернулся от Майи и зашагал к носу корабля. Везде вокруг «Отчаяния»были звезды, зрелище куда более приятное, чем пустота. Сначала он захотел,чтобы его тюрьма всегда так выглядела, но потом осознал: пройдет время, и онзатоскует по этой черноте. Новизна наскучит быстро, если впереди вечность.

Женственная, но сильная рука схватила его за локоть.

Позади раздался настойчивый голос:

— Я задала вопрос!

— Я не могу.

Рука соскользнула. Потом вернулась вместе со второй.

Майя пыталась развернуть его к себе лицом.

— Повторите.

— Я не могу, Майя де Фортунато. Вы здесь навеки, как и я,пленник «Отчаяния» и его строителей.

Самообладание, которое она до сих пор выказывала, теперьпомеркло, обнажая тот факт, что было оно лишь маской, налетом, скрывающимженские страхи.

— Я вам не верю.

— Жаль.

— Это ваш корабль!

— Я капитан только по имени. Я управляю им не больше, чемвы.

— Я не верю! — Майя подняла взгляд к штурвалу и вдругкинулась к нему.

Голландец не шелохнулся, чтобы ее остановить. Очень скороона поймет правду.

Схватив штурвал, решительная женщина повернула его из всехсвоих сил. Штурвал заскрипел и поддался. На мгновение Майя испытала триумф, норадость померкла, когда она заметила, что никакого эффекта нет. «Отчаяние» неменял курс, независимо от того, как и куда она крутила штурвал.

— Мой первый помощник вертел его с тем же успехом, Майя деФортунато. А еще раньше я сам пытался убедить своего дьявольского друга хотьраз смириться с моим желанием. Мы здесь в ловушке. Могу только сказать, что ябы никогда не позволил случиться этому с вами, если бы имел выбор. Я пыталсяспасти вас, а не обречь моей окаянной судьбе.

К концу своей маленькой речи он добрался до верхней ступенитрапа, но здесь остановился. Майя смотрела на него с искренним недоверием. Онапятилась от штурвала и от него, пока поручень не преградил ей путь.

— Это бред! Я хочу вернуться! Я не могу оставить Гила и всехостальных.

— Я ничего не могу поделать.

Рука ее погладила поручень. Она посмотрела за борт, явноразмышляя, не прыгнуть ли. Голландец знал, что случится с ним самим, если онсовершит то, что она задумала, но мог только догадываться, что будет с ней.Возможно, прыгнув, Майя приговорит себя к вечному беспомощному плаванию в этомчистилище, залитом звездным светом.

К его облегчению, она все-таки отступила. Майя опятьсправилась со своим страхом до такой степени, что даже вернулась к нему.Голландец протянул руку, чтобы помочь ей спуститься по трапу, но онаотстранилась, пошла сама. Голландец следовал на почтительном расстоянии. Онотчасти представлял, что она должна сейчас чувствовать.

Его новая спутница что-то бормотала про себя, постепенноосознавая положение. Голландцу страшно хотелось утешить ее, но он боялся, чтоМайя не потерпит его прикосновения. Не сейчас. Он смотрел на нее, острее, чемпрежде, ощущая боль — до самых кончиков пальцев это все же была его Мария. Таже внешность, те же движения. Он не сомневался, что со временем она одолеетсвои страхи. Однако кто знает, как она тогда себя поведет. Станет его избегать?

— Вы уверены, что вернуться нельзя?

— Я видел смерти стольких миров, что сбился со счету.

Неужели вы думаете, я продолжал бы так мучиться, если бы былшанс уйти от всего этого.

По ее лицу пробежала тень.