— Не знаю, если вы — ангел смерти. Летучий Голландец, то невы ли в ответе за их разрушение? Разве смотреть на смерть миров — неудовольствие для вас? Вы не ждете краха?

Слова, как удары меча, колющего в болевую точку. Ее слова,слова этой Марии, которая не была его Марией. Это даже больше, чем идти черезМальстрем. Мальстрем по крайней мере был бесчувственным, бессмысленныммонстром.

Он рвал его на части, не думая, кто он и что он сделал.

Ее ненависть причиняла боль, но Голландец все же возмутился.Что бы он ни навлек на мир, в скольких бы смертях он ни был повинен, радостиему это не доставляло. Гибель живого существа никогда не приносила емуудовлетворение.

Каждая смерть была для него пыткой.

— Да, я — инструмент разрушения! — выкрикнул он. — Да, я —ангел смерти! Играя с материей реальности, я вызвал такую нестабильность, чтоцепная реакция устремилась вперед, в клочья разорвала мой мир, вариант завариантом! Твой был лишь одним из них, а я прошел в сотни раз больше, чем темиры, в которых жила ты. И все сейчас мертвы.

На прекрасном лице молодой женщины вновь мелькнул страх. Нопроцесс воодушевил Голландца, и он перестал заботиться о том, что она станетдумать о нем еще хуже. Да, он чудовище, но он не Мальстрем.

— Мой мир был чудесным, самым совершенным из всех, накоторые я ступал. Там был только один крупный материк — Гондвана, какдрагоценности, украшали его озера и реки, а обрамляла мерцающая голубизна океана.

Он смотрел мимо нее; перед глазами стояли высокиевеличественные горы, зеленые поля и, что самое важное, океан, воды его,игравшие такую большую роль в жизни цивилизации его Земли.

— Мы собирали урожай в океане и, понимая всю его важность,заботились о нем, как заботятся о любимом существе. Он давал нам так много. Невсегда наши земли были богаты пищей и топливом, но все, чего не хватало,возмещали воды. От рек и золотого солнца — энергия, пища, удовольствия, спорт.Такая жизнь, во всем связанная с водой, давала и знания тоже. Со временем мыпостроили себе рай.

В те дни он носил другое имя, уже прославленное великимисвершениями. Голландец преуспевал во всем, за что бы ни брался. У него был лишьодин недостаток — нетерпение, стремление достичь поставленных целей в те сроки,которые наметил он. У него было все, большего бы никто не пожелал Но этот райего не удовлетворял. О, только не его!

Он желал исследовать проблемы, в решении которых другие невидели смысла. Жизнь находилась в совершенном равновесии Зачем же играть ссовершенством?

Все началось со странного следа какой-то энергии, который онобнаружил совершенно случайно. Это оказалась такая форма энергии, котораяпозволяла ему, на его Земле называвшемуся ученым, а на других вариантах простомагом, повелевать стихиями. Каждый день он немного продвигался вперед и каждыйдень еще немного постигал. Этот непрерывный поток знаний заставил его забыть омерах предосторожности, которые любой другой предпринял бы с самого начала.

Майя больше не смотрела на него со страхом. Голландецпредполагал, что теперь это — какое-то болезненное очарование. Эта сменаэмоций, пусть даже временная, вызвала в душе благодарность. Когда она поймет доконца, что он поставил на карту, зачарованность вновь обернется ненавистью.Пусть он и раскаивается, но ведь именно он — ангел смерти, предвестникАпокалипсиса.

Четыре всадника! И все четверо в нем одном, несущем проклятие.

Пока Голландец излагал нечаянной спутнице историю своейвысокомерной самонадеянности, «Отчаяние» продолжал дрейфовать. Теперь, когдашлюзы открылись, слова лились неудержимым потоком. Он чувствовал необходимостьрассказать о событиях, которые пытался забыть столько вечностей подряд, и ужесли кому-то и рассказывать, то именно этой женщине, которая могла бы быть еговозлюбленной.

— Была одна женщина, очень похожа на тебя, Майя деФортунато. Ее звали Мария. В ней для меня было все: утро, полдень, ночь. Длянее я сделал бы все, но только не бросил свои исследования открытой мноюэнергии. — Голландец прошел мимо Марии и облокотился на поручень.

Мария предупредила бы, если бы знала о его работе. Она быладля него всем, но все же он не рассказал ей о своих делах, опасаясь, что онапопросит отказаться от его открытия. А позже остановиться стало уже немыслимо.

— Я считал себя исследователем, который претворит в жизньто, о чем мы все еще мечтали. Я почувствовал себя первооткрывателем, мостящимдорогу к чудесам, в которые никто не мог даже поверить. Мое имя, моя славадолжны сиять вечно. Мария смотрела бы на меня с еще большей любовью игордостью.

В его ушах раздался шепот. Сначала ему показалось, что этоМария, затем он решил, что голос принадлежит его теперешней спутнице. И толькокогда к нему присоединился еще один. Голландец понял, что возвращается еще одначасть его проклятия. Почему бы и нет? Конечно, окружающее выглядело немногоиначе, чем обычно, но все же это место весьма походило на ту пустоту, к которойон так привык.

Но это его не отвлечет. Он хочет рассказать ей все,независимо от ее реакции. Она заслужила.

Усилием воли он столкнул голоса на край сознания.

Они все еще были здесь, но звучали теперь, как жужжаниекомара.

Майя, видимо, расценила его молчание как сомнение, так каксама наконец спросила:

— И что произошло? В чем вы ошиблись?

«В чем я ошибся?»

— Во всем. От предпосылок до выводов. Я понимал, что делаю.Действительно понимал. Считал, что имею право.

Голоса стали сильнее, но сейчас он мог с ними справиться.Голландец попытался схоронить их поглубже в своей душе и продолжил исповедь.Наступал момент, когда женщина, стоящая рядом, должна услышать о его самойбольшой глупости, ставшей началом Конца будущих миров.

Все началось с расчетов, которые он выполнил, основываясь насвоих достижениях. Так много открылось дверей!

Так много чудес он мог не просто увидеть, но сам сотворить!

Чтобы полностью отдаться работе, Голландец переехал науединенный островок в сутках пути от города, который он называл своим домом.Достаточно далеко, чтобы чужие не беспокоили, и достаточно близко, чтобыподдерживать контакт с друзьями, особенно с Марией. Раз в неделю он возвращалсядомой проветрить мозги и окунуться как бы в обычную жизнь. Для него это служилодоказательством, что он действовал в здравом уме и работа его застрахована отошибок с его стороны.