И правда похожа.

В ней есть что-то неуловимое, наивное, дерзкое, легкаясумасшедшинка, именно в эти тона был окрашен визит Че Гевары к Санта-Клаусу,что может быть трогательнее, чем несбыточная мечта команданте о снеге? О чеммечтает девушка, похожая на дальнюю родственницу команданте? Вырваться издешевой закусочной, послать к чертям стейк на гриле и присоединиться кпартизанам Лакадонской сельвы. У нее низкий, но чистый лоб, чуть вздернутый носи темный пушок над губой, родинка на виске, след от ожога на запястье, ниединого украшения, бусы из высушенных косточек какого-то растения не в счет.Жареное мясо в ее руках превращается в цветок орхидеи, перчики чили – втростниковую флейту, a cove табаско начинает петь на разные голоса.

Прекрасная пастушка.

Глаза прекрасной пастушки темны, как ночь над Лакадонскойсельвой, как кофе в пластиковом стаканчике (никогда мне от него неизбавиться!), как приборная панель «Тойоты Лэнд Крузер», как мысли Лоры обобладании Тинатин.

– Ваш стейк и морковь для вашего друга.

– Спасибо. Это вы рисуете картины?

– Нет, но я люблю позировать. Я хорошая натурщица. Всетак говорят.

– Не сомневаюсь ни секунды.

– Меня зовут Марго. Если я вдруг понадоблюсь… Если вызахотите еще что-нибудь заказать… Я буду на кухне, бармен вам покажет.

– Спасибо. Вы потрясающая девушка, Марго.

Марго поворачивается на низких каблуках, тряхнув жесткиминакрахмаленными юбками, чего только не спрячешь в таких юбках! сам командантемог бы схорониться в них с компанеро де армас, чтобы в подходящий момент отнятьу врагов миску с тушеными бобами.

– Ты стал пользоваться успехом у посудомоек.Поздравляю. – Лора оправилась от шока, вызванного нашей встречей, и теперьгнет свою обычную линию поведения.

– Завидуешь?

– Не пори ерунды.

– Только я не думаю, что она посудомойка…

– Нуда, нуда… Сортировщица овощей.

– Она прекрасная спорщица, Лора. Тебе ли не знать?..

Если Лора и видела этот фильм, то вряд ли запомнила тамкого-то, кроме Jane В., сильно сдавшей Jane В. Jane В., которую оставили все,кроме ее порочного детского голоска, ему просто некуда податься. Я вынимаюСонни-боя из клетки и усаживаю к себе на колени. Сонни-бой кроток, какпослушник монастыря, морковка ему нравится.

– Ты обзавелся приятелем, Макс?

– Ты, я смотрю, тоже обзавелась приятелем, – якиваю подбородком в сторону Кожаного Тома.

– Не тупи.

– Ах, да. Это по-другому называется.

– Интересно, как же?

– Безличный секс.

– Его зовут Артем, если уж на то пошло.

Как я и предполагал, словосочетание «безличный секс»нисколько не задевает Лору. «Группи-девушка» без комплексов, как сказал бы Пи,жаждущий «группи-секси-пати» со знойным испанским трио «Лас Кетчуп», всем троимнайдется работенка, старичок, ни секунды простоя.

– Если уж на то пошло – его зовут Сонни-бой. – Яглажу кролика между ушами. Сонни-бой – Лора. Лора – Сонни-бой.

– Ты сам придумал ему имя?

– Я слишком суеверен, чтобы называть кролика Сонни-бой.

– Вот и я подумала…

Одни и те же ссылки в Интернете, когда же мы наконец от нихизбавимся?

– Имя мне досталось по наследству. Как и кролик.

– И что ты собираешься с ним делать?

Кормить морковкой. А что ты собираешься делать с ним? –еще один кивок в сторону Кожаного Тома, ему бы давно пора намипоинтересоваться.

– Ты ревнуешь?

– Ну что ты, Лора! Ты ведь не моя девушка.

Наконец-то Кожаный Том зашевелился. Лениво почесывая Сонни-боюшею, я наблюдаю, как он приближается, как нависает над тарелкой со стейком, ядаже не прикоснулся к нему. Не хватало, чтобы мой завтрак присыпало Томовойперхотью и мелким ворсом с ковбойки.

– Есть проблемы, зайка?

«Зайка», безусловно, адресовано Лоре, никак не Сонни-бою.Сонни-бой не зайка – кролик, это и ребенку понятно, меня же Кожаный Том незамечает принципиально. Лора морщится – сакраментальное «зайка» автоматическипереводит ресторанного критика престижного журнала в разряд пэтэушной соски,«прынцески из рогатника», как сказал бы Пи. Свидетелей такого грехопадения недолжно быть по определению, я случайно затесался, не вовремя спланировал нафиговом листке.

– Никаких проблем. Просто встретила старого приятеля.

– Лора, Лора… Разве ты не сказала своему новомуприятелю, что от выражения «зайка» у тебя однажды случился выкидыш?

– Да ну? – Кожаный Том озадаченно чешетпереносицу. – Не знал. Ты уж прости меня, зайка…

– Справедливости ради, это был единичный случай. Обычнодело ограничивается угревой сыпью и красной волчанкой.

– Да ну?

– Заткнись, Макс, – не выдерживает Лора.

– Я просто предупредил.

Вблизи Кожаный Том раздражает меня еще сильнее, лучше бы онпасся у бильярда или изучал этикетку на безалкогольном пиве подальше отсюда,желательно – в районе города Химки. Коррективы относительно Кожаного Тома,которые я вношу по ходу: охотничьим ножом он не бреется, в художественныегалереи заходит, только чтобы отлить (если поблизости нет подворотни), ТомВейте – не его кумир, в лучшем случае он зажигает под группу «Воровайки», асырому мясу предпочитает жареную картошку с луком. Козел. Грязная скотина.Желание избавиться от козла так неожиданно и так велико, что у меня сводитпальцы. В этом нет ничего сложного – вытащить из-за пазухи «Глок» и добить обойму,если уж я попал в хачей с расстояния в десять метров, то с Кожаным Томом,стоящим почти вплотную, как-нибудь справлюсь.

– Ты бы отвалил отсюда, друг, – говорю я КожаномуТому, не самое искрометное вступление, оно недостаточно оскорбительно, да иагрессии маловато. Остается надеяться, что сам Том мне поможет, судя поотсутствию левого резца и шраму над бровью, он лучше знает, что делать вподобных ситуациях.

– А что такое?

– Мне нужно поговорить с девушкой. А твоя кривая рожаразговору не способствует.

– Ну-ну.

– Успокойся, Макс. – Лора нисколько не переживаетза меня, просто говорит приличествующие случаю слова, смысла в них не больше,чем в морковке, которую догрызает Сонни-бой.

– Это что, твой парень?

– Просто старый приятель.

– Может быть, пересядем, Лора? А то здесь воняетпадалью.

– Ну-ну, – мрачно подзадоривает меня Кожаный Том.