Совсем не та реакция, которую я ожидал, вот черт.

– Тухлятиной, – воображения мне явно не хватает,видимо, нужно было смотреть совсем другие фильмы.

– Значит, я падаль?

Ну, слава яйцам, пошли дела кое-как!

– Никого другого я здесь не вижу.

– Может, прогуляемся?

– Легко. Ты присмотришь за Сонни-боем, Лора?.. …Он вышеменя почти на голову и намного шире в плечах, при желании он смог бы статьсубкоманданте и даже команданте, но для этого Кожаный Том слишком мелкоплавает. Он не боится, что я тресну его по башке камнем или монтировкой, онидет впереди, я отстаю шага на четыре, ненависть к нему то затухает, товспыхивает с новой силой, чего опасаюсь я – так это чтобы она не оказаласьтакой же фальшивой сукой, как Лора, такой же продажной девкой – или нет, недевкой, скромницей с круглыми коленками, скромницы и пальцем не дают к себеприкоснуться, сбегают, оставив на память учебник для вузов по судебнойпсихиатрии. Чего опасаюсь я – чтобы моя ненависть не сбежала в самыйнеподходящий момент, все к тому и идет. Зачем я пристал к этому парню, зачемразозлил его?.. Мне нужно научиться управляться с желаниями, которые мненезнакомы или о которых я хотел бы позабыть навсегда, так и есть, в моейненависти к Кожаному Тому наметился отлив, от луны это не зависит.

– Эй, урод! Мы так до Москвы доберемся… Куда это тыменя ведешь?

– Ищу подходящее место, чтобы начистить тебефизиономию.

– Мы уже прошли как минимум два подходящих.

– Как знаешь.

Кожаный Том внезапно останавливается и поворачивается лицомко мне.

– А теперь можешь повторить все то, что сказал мне вкафе.

– Ты разве не запомнил? Может, тебе записать? Пара фразна сон грядущий очень тебя поддержит.

Он знает, что делает, отличное место для выясненияотношений: небольшой пустырь на задворках «Челентано», глухая стена самого кафес одной стороны, глухая стена леса с другой, пара мусорных баков в отдалении,вот для чего он меня сюда привел: мусорные баки. Побежденного суют головой вгниющие отходы, чтобы унизить его окончательно.

Ах ты, грязный румын!

Именно так я и думаю о Кожаном Томе, когда вижу мусорныебаки: «ах, ты грязный румын!» Гнусный грязный романешти, или как там тебя ещеназывают. Ясно, что никакой Том не румын, с чего бы это ему быть румыном, номне просто необходимо, чтобы Том стал румыном – хотя бы на время. Таким, какойя вижу всю эту шоблу, засравшую Дунай и окрестности, всю эту банду оборванцев,рвущихся в Европу в подштанниках, онучах и стоптанных постолах. Вечно сальныеголовы – вот что такое румыны, вечная грязь под ногтями, полипы в носу, волосыв ушах, оттянутые мочки, рты забиты стальными коронками, вот что такое румыны!Говорят, среди них есть даже интеллектуалы (гы-гы, бу-га-га, нахх!), есть дажете, кто вытирает задницу туалетной бумагой, а не лопухом и дубовыми сучьями, акое-кто преподает в Гарварде, предварительно сменив фамилии Жопеску и Жопяну наблагообразные Смит и Вессон. И все они, вне зависимости от того, какой материалдля задниц используют, – все они мечтают о Великой Румынии! Конечно, еслиприсоединить к территории этого вонючего табора кегельбан, шапито, библиотеку,поле для игры в регби и плавательный бассейн – может, тогда и получится ВеликаяРумыния. Единственный приличный человек в Румынии – Дракула, есть еще женскаясборная по спортивной гимнастике, чего-то они там берут, какие-то медали, явидел их пару раз по телевизору в спортивном баре «01е!», страшные бабы, глазуне на чем остановиться, оба раза я желал, чтобы хоть кто-нибудь из них свалилсяс бревна и переломал себе ноги, и руки тоже, а лучше было бы, чтобы свалилисьвсе, и не только с бревна, но и с брусьев, это неполиткорректно, милый, этодурной тон, ксенофобия давно вышла из моды, ксенофобам не продадут ни одногодиска Большой энциклопедии «Кирилл и Мефодий», даже на скромный Автосалон-2004рассчитывать не приходится, ксенофобам в приличном заведении, практикующимреггей «in live», не выдадут ключа от сортира, и ни один официант не возьмет уксенофоба на чай больше пяти рублей, если твоя кошка – ксенофоб, утопи еекотят! В гробу я тебя видел, Лора!.. Грязные румыны нас ненавидят и считают,что самое время поучить нас демократии, суки, хуже только поляки, вот черт…Оказывается, клятых пшеков я ненавижу даже больше, чем романешти, вот кому бы япустил шляхетскую кровь, вот чьи изъеденные гонором мозги я размазал бы попроезжей части Дворцового моста!..

Но и румын будет достаточно.

Вернее, одного грязного румына, который стоит сейчас в трехметрах от меня.

Мне хочется проделать ему дырку в черепе немедленно,положить пулю не промеж глаз (глаза Тома мне совсем не нравятся, близкопосаженные, тусклые румынские глаза), лучше всего целиться в лоб, в лобнуюкость, нужно только подпустить его ближе и…

Меня трясет, как в ознобе, ноги подкашиваются, не вовремя язатеял эту склоку с Томом, не вовремя. Не потому, что мне не хватит запала, сэтим-то как раз все в порядке, просто я хреново себя чувствую.

Что-то среднее между вирусным гриппом и лихорадкой, ещенесколько секунд назад ими и не пахло, не пахло ничем, кроме торжестваздоровой, очистительной ненависти. Теперь же сердце колотится где-то в горле,во рту пузырится липкая слюна, по спине градом стекает пот.

– Я смотрю, ты уже в штаны наложил? – почтиотеческим голосом спрашивает Кожаный Том.

Ах ты, грязный румын!

– С чего это ты взял, ублюдок?

– Видок у тебя неважнецкий.

– Это ничего. Зато падалью от меня не несет.

– А от меня, значит, несет?

– Еще как!

Том на полусогнутых медленно приближается ко мне, икрыпружинят в бойцовской стойке, пальцы сжимаются в кулаки, пара мгновений – и доменя долетит запах чеснока, известно, что все румыны натирают волосы чесноком,чтобы они лучше росли. Они натирают волосы и натираются сами, и засовываютчеснок в карманы – в качестве профилактики, и от простуды, и от Дракулы. Чеснок– это все, что можно найти в их карманах, денег там отродясь не было.

Никакой Кожаный Том не румын, но это уже не имеет значения.

Тем более теперь, когда он приблизился вплотную.

– И чего ты взъелся, парень? – спрашивает он уменя довольно миролюбивым тоном. – Это ведь не твоя девушка.

– И что?

Если бы она была твоей девушкой – дело другое. Но она веласебя так, как будто она свободна. Что дурного в том, что я угостил пивомсимпатичную девушку и решил… гм… узнать ее поближе. Тем более если она не против.

– А она не против?

– Она не против.

– Она тебе об этом сказала?

– О таких вещах не говорят. – Кожаный Том смотритна меня с сожалением, только этого не хватало! – О таких вещах даютпонять.