— Да, Альберт более-менее разбирается.

— И девчонка эта тоже. Темненькая которая. Она вообще по-ходу помешана на них — задолбала меня со своими расспросами.

— По моей просьбе. Идет война, Руслан, и такие, как мы, можем быть очень полезны. Я опасаюсь, что людям без нас не победить. Если мы сумеем в краткие сроки развить наши способности, «процветающим» придется хорошенько потрудиться, чтобы закончить «чистку».

— Эти твари убили мою семью! — произнес Гаврилов, заметно помрачнев. — Если есть хотя бы один шанс добраться до этих зажравшихся ублюдков, я им воспользуюсь. Можете меня хоть под пули швырнуть, если в результате этого сдохнет хотя бы один «процветающий». Мне уже нечего терять. Все эти месяцы я молил Бога, чтобы он позволил мне перед смертью увидеть хотя бы одного из этих гребаных «спонсоров», и чтобы я смог убить его собственными руками. Знал бы ты, как сильно я ненавижу этих уродов! У меня была семья, понимаешь? Раньше у меня ни хрена не было. Я детдомовский! А потом появилась Лизка и…

Руслан прервался, чувствуя, что его начинают душить слезы. Впервые за все это время он почувствовал, что не может сдержаться. Он был уверен, что все слезы уже высохли. Вместо них осталась лишь черствая корка, которая покрывает сердце, когда больше нет сил терпеть.

Гаврилов отвернулся, прижимая кулак к подрагивающим губам. Он не хотел показаться своему собеседнику жалкой размазней, но с момента катастрофы Дмитрий стал первым, кому Руслан рассказал о своей семье. И, как оказалось, вспоминать о них было по-прежнему больно. Благо, тот не пялился на него — опустил взгляд, тактично дожидаясь, когда Гаврилов немного успокоится.

— Не все спонсоры знали, куда пойдут их деньги, — произнес Лесков. — Кто-то действительно верил, что они вкладываются в благотворительность…

— Плевать я хотел, во что они там верили! — закричал Руслан, и его лицо исказилось ненавистью. — Они убили сотни тысяч невинных людей, и не надо мне тут втирать, что они не знали. Знали они все, падлы! Не защищай их, потому что иначе мы с тобой закончим прямо сейчас. Я не собираюсь контачить с теми, кто на их стороне.

— Я не на их стороне, — ответил Дмитрий, с трудом скрывая досаду. Если этот парень узнает, что он — «процветающий», все будет кончено. Гаврилов даже слушать его не будет.

— Тогда не надо втирать мне, что они хорошие! — все еще не унимался парень. — Эти мрази отравили мою жену, моего сына! Сейчас я живу только для того, чтобы отомстить за них. А ты мне впариваешь какое-то дерьмо про то, что они не знали! Не будь идиотом! Я пойду на все, чтобы до них добраться.

— Тогда я предоставлю вам эту возможность, — ответил Лесков.

— Да. Если ты это сделаешь, я тебе по гроб буду должен. Только не впрягайся за них больше. Я не шучу!

Но вот голос Руслана прозвучал уже добродушнее:

— И хватит мне «выкать». Тебе же даже тридцаря нет. Ей-богу, как дебилы разговариваем.

— Как скажешь, — усмехнулся Дмитрий. Возможно, этот парень был прав: не стоит с ним официальничать.

— А ты сам вообще чем здесь занимаешься? — спросил Руслан, вспомнив, что до сих пор ничего не знает о своем посетителе. — Ты не носишь халат, значит, не научный хрен. Но и не военный. Я прав?

— Я вхожу в совет этой станции.

— Да ладно? — Гаврилов удивленно вскинул брови. — То-то я и думаю: разговариваешь, как какой-то… ну, типа культурный. А они знают, что ты — полукровка?

— Только глава станции.

— Нормальненько так… Слушай, а я тебя нигде не мог раньше видеть? Лицо уж больно знакомое.

А вот этого вопроса Дмитрий опасался. Меньше всего он хотел, чтобы Руслан узнал в нем того самого «процветающего», чья физиономия мелькала чуть ли не во всем СМИ.

— Даже и не знаю, — уклончиво ответил Лесков. — Да и какое это сейчас имеет значение?

— Я просто лица очень хорошо запоминаю. Ты в Приморске когда-нибудь бывал?

— Нет, не доводилось. Я по большей части жил в Петербурге и в Москве.

— Понятно. А семья твоя где? Ну там, жена, дети?

— У меня нет семьи.

— Повезло… Я свою похоронил собственными руками. Не, ну а родичи твои? Батя там, маман?

— Я детдомовский.

— Да ладно? — услышав эти слова, Руслан заметно оживился. — Охренеть у нас совпадения! Ты детдомовский, и я тоже. И мы оба полукровки. Может, у нас какие-то компании общие были? Ну там, пересекались где? На тусе какой. Точно не был в Приморске?

В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату вошли Эрика и Альберт. В первый миг они удивленно смотрели на Лескова, который явился сюда без предупреждения, после чего Альберт первым поприветствовал его и поинтересовался состоянием больного.

— Да задолбал уже спрашивать, — дружелюбно проворчал Руслан. — Станет хреново, скажу. Я тут вон, с вашим начальником знакомлюсь. Никак не могу понять, где раньше его видел.

Дмитрий бросил на Альберта предупреждающий взгляд, но тот уже по энергетике понял, что Лескову приходится туго.

— Он часы рекламировал, — внезапно ответила за него Эрика. — Правда, не помню в каком году…

— Точно! — воскликнул Руслан. — Я же говорю, что где-то видел его лицо. Походу в журнале каком-то. Или на витрине…

— Тогда все сходится, — согласился Дмитрий. На миг он задержал взгляд на Эрике: нужно будет поблагодарить ее за столь удачное объяснение.

— А ты что рекламировала, красавица? Нижнее белье? — с улыбкой спросил

Гаврилов, повернувшись к Воронцовой. В этот момент Альберту буквально захотелось вручить Эрике Оскар за лучшую женскую роль: эта идиотская реплика разозлила ее настолько, что энергетика девушки сделалась жгучей, как крапива, однако она мастерски скрыла это ответной улыбкой.

— Боюсь, моя модельная карьера закончилась, не начавшись, — Эрика тихо рассмеялась. — Химические формулы привлекали меня гораздо больше, чем дизайнерские показы.

— А зря! Лучше бы шла в модели. Ты бы этих вешалок как нефиг делать обошла,

— Руслан снова решил отвесил шуточный комплимент. Нет, он ни в коем случае не флиртовал с Воронцовой, потому что утрата жены была еще слишком свежа. Однако он привык говорить то, что думал, и не замечал за своими словами какого-то подтекста.

Они пообщались еще какое-то время, после чего все трое оставили больного отдыхать, а сами продолжили разговор уже в коридоре. В обращениях Альберта Дмитрий все еще чувствовал некоторую напряженность. Видимо, врач все еще не мог закрыть глаза на ситуацию с Румянцевым, но в то же время ему было некомфортно продолжать общение в таком ключе. На самом деле Альберт вообще мирился исключительно потому, что ему не нравилось думать о конфликте, и он не хотел продолжать портить себе настроение. Тем более, что мотивы Дмитрия тоже были ему понятны.

Что касается Эрики, то, наверное, впервые за время их знакомства, ей не хотелось язвить в адрес Лескова. Она отметила, что ей понравилось его выступление, а он в свою очередь поблагодарил девушку за идею с рекламой часов. Воронцова улыбнулась ему, и эта улыбка показалась Дмитрию непривычно дружелюбной, если не сказать — теплой.