— Потому что он более компетентен в этом вопросе, — спокойно ответил Лесков.

— Да что вы говорите? — Эрика приблизилась к столу и, опёршись на него ладонями, произнесла. — Позвольте узнать, с каких это пор Дмитрий Лесков начал разбираться в химии и отдавать распоряжения в моей лаборатории? Может, тогда вы сами создадите свой собственный «эпинефрин». Вместе с Вайнштейном. Что вам стоит, двум гениям науки? Или вы только горазды отнимать то, что вам не принадлежит?

— Эрика, если вы забыли, я вам напомню: идет война, и у нас нет времени на то, чтобы потакать вашим капризам.

— Моим капризам? — Воронцова буквально пылала от ярости. Казалось, если бы она умела убивать взглядом, по Лескову давно бы началась панихида.

— Никто не пытается украсть вашу идею, — продолжил Лесков. — Но, если Альберт может закончить проект быстрее, вы должны ему уступить.

— Я ничего вам не должна. Это мой проект! Я его придумала, и я работала над ним круглые сутки!

— Вы ведете себя, как обиженный ребенок, — Дмитрий поднялся с места и приблизился к девушке. — Еще раз повторяю: нам нужно закончить разработку как можно скорее. Если хотите, можете заниматься им параллельно, но я настаиваю на том, чтобы проектом руководил Альберт.

— Вы не имеете права настаивать. Если бы я не сказала вам об этом препарате, ни вы, ни ваш распрекрасный Альберт никогда бы не додумались попробовать его создать.

— Тем не менее вы сказали. Жизнь несправедлива. Придется унять свою гордыню и уступить проект более опытному сотруднику.

— Господи, как же я вас ненавижу, — еле слышно произнесла Эрика. — Каждый раз, когда я пытаюсь начать относиться к вам нормально, вы делаете что-то такое, за что мне хочется…

От отчаяния и бессильной злобы девушка уже не знала, что сказать. Слова о том, что она — обиженный ребенок особенно взбесили ее, и Эрика с трудом сдержалась, чтобы не влепить Дмитрию пощечину. Почему он так поступает с ней? Почему сегодня утром он с ней мило беседовал, благодарил за помощь, хотя уже с самого начала знал, что заберет у нее ее проект? Как можно было быть таким двуликим и подлым одновременно?

Когда Эрика снова подняла на Лескова глаза, они блестели от слез. Девушка все еще держалась, пытаясь спрятаться за свою ярость, однако эмоции оказались сильнее ее. Наверное, в этот момент сказалось все — страх за отца и брата, ужас, пережитый во время краха Адмиралтейской, так теперь еще и проект, в котором она пыталась забыться, словно наркоман в очередной дозе героина, был передан другому.

— Вот только этого не нужно, — Дмитрий откровенно растерялся, заметив, как по щеке девушке скользнула слеза. Он скорее ожидал, что Воронцова снова попытается влепить ему пощечину, но вместо этого она расплакалась, как ребенок.

— Я вас ненавижу, — прошептала девушка, отчеканивая каждое слово. — Я проклинаю тот момент, когда решила вам помогать. Я…

— Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас в вас говорит обида. Я понимаю, неприятно, но…

— Ни черта вы не понимаете. Вы всегда получаете то, что хотите. И вам плевать на других. Вы привыкли идти по головам, потому что считаете себя выше остальных. Для вас — нормально разрушать то, что другие создают месяцами, нормально приходить и отнимать.

— Эрика, — Дмитрий не знал, что сказать на ее обвинения, но в этот момент ему неосознанно захотелось провести рукой по ее щеке, тем самым стирая слезу.

— Не трогайте меня, — немедленно ответила девушка, ощутив его ласковое прикосновение. Однако не отстранилась. Только сейчас она поняла, что их очередная ссора получается какой-то неправильной. Они стоят слишком близко друг к другу — настолько, что, казалось, можно услышать биение сердца. А взгляд Дмитрия почему- то переместился на ее губы.

Он поцеловал ее прежде, чем Эрика успела отвернуться. Ласково, будто желая утешить, и в то же время требовательно, словно уже давно хотел это сделать. Его рука легла на шею девушки, не позволяя отстраниться, но Эрика и не пыталась. От неожиданности она опешила, позволяя Дмитрию ласкать ее губы, а затем ответила на поцелуй. Из нежного он превратился в напористый, словно даже в нем проявлялось их вечное противостояние. Дыхание участилось, становясь горячим, и Эрика обняла Лескова в ответ. Она не ожидала, что подобное может с ними произойти, и уж тем более, что ей понравится. Девушка не желала отстраняться и в то же время ей чертовски захотелось проучить наглеца.

В какой-то миг Лесков внезапно зашипел от боли. Он не заметил, как во время поцелуя ладонь девушки переместилась ему на затылок, зато вовсю почувствовал, как ее пальцы стиснули волосы.

— Вы слишком много себе позволяете, — произнесла Эрика. Ее губы были всего в паре сантиметров от его, и Дмитрий чувствовал ее горячее сбивчивое дыхание. Подобное поведение лишь позабавило его.

— Вы ответили мне, — с улыбкой произнес он.

— Только из любопытства. Прежде меня никогда не целовали полукровки.

— Занесете в свои исследования?

— Вы же забрали их у меня.

— Но я не сказал, что вы не можете продолжать ими заниматься. Почему вам не поработать вместе с Альбертом? То, что он станет руководителем проекта, не мешает вам быть его основателем. Если дело только в честолюбии…

— Я буду и основателем, и руководителем проекта, а Альберт — моим помощником. Как с разработкой антидота, только наоборот.

— Вы со мной торгуетесь?

— Предлагаю выход из ситуации. И волки сыты, и овцы целы, — Эрика выпустила из пальцев волосы Лескова и отступила на несколько шагов. Теперь в ее насмешливых глазах плясали чертенята.

— Ну хорошо, допустим, — Дмитрий пригладил взъерошенные пряди, с интересом глядя на эту девицу. — Я даю вам неделю. Если ничего не сдвинется с мертвой точки… А, поверьте, я узнаю…

— Я сама заинтересована в том, чтобы закончить работу как можно скорее. И сейчас вы меня только задерживаете подобными разбирательствами.

С этими словами Воронцова гордо покинула кабинет. Когда дверь за ее спиной закрылась, Эрика наконец утратила свою ироничную маску и теперь пребывала в откровенном замешательстве. Что это только что было? Девушка машинально провела пальцами по своим губам и снова обернулась на дверь. Неужели Лесков и вправду поцеловал ее? И, главное, зачем? Чтобы выставить ее дурочкой вроде Оленьки? И как теперь после этого к нему относится? До сих пор Эрика была уверена только в одном — в своей стабильной неприязни к Дмитрию. А сейчас она с трудом прервала с ним поцелуй. Нет, однажды она уже ловила себя на мысли, что ей было бы интересно узнать, какой этот Лесков вне работы, например, в общении с друзьями или… со своими женщинами.

В свою очередь Дмитрий тоже пребывал в своего рода растерянности. Но удивило его не собственное желание поцеловать Эрику, а то, что она ответила на поцелуй.

Рассвет медленно разгорался над океаном. Солнце растекалось алым по бледнеющей темноте, а волны, словно Прометей, несли это пламя в своих пенистых ладонях, чтобы оставить его на берегу. Так рождался очередной день прекрасного нового мира…