Мы молчали. А лес – нет. Долгий треск сверху. Какая-то птица с трещоткой в горле.

– И ты решила сама потратить их на всякую дрянь. Губную помаду. Фиолетовую краску для волос… – Бея плюнула.

– Эй, я так и знала! Если вам рассказать, вы меня достанете. Ни капли понимания.

Бея покачала головой.

– Точно нет. Могла бы с ней поделиться.

– Ещё неизвестно, как бы вы поступили на моем месте! А сразу начинаете критиковать. Давай, Бея, расскажи что-нибудь, и я скажу тебе: ужас, как глупо, ты вообще чокнутая! – Иветта раскраснелась.

Антонию снова передернуло. Собакам стало неуютно в собственных шкурах.

Я сидела на солнце. Тень отошла на полчаса в сторону. Мне было жарко, но я не двигалась с места.

– И тут ты решила с ней познакомиться, – предположила Аннушка.

– Я регулярно гуглила ее имя. Конечно, его нигде не было – она же ничем не занималась. Ну, то есть, если загуглить меня, наверняка будет штук пятьдесят совпадений. Конный клуб, школьная газета, теннис. Еще я как-то делала маску для школьного театра.

Тут я все-таки встала и пересела в тень. Присутствие Иветты в интернете я легко побью тем стыдным видео со спортивного праздника.

– Так или иначе, когда я в очередной раз погуглила в этом году, поисковик мне вдруг выдал это объявление о летнем лагере и ее фото. Там она еще больше похожа на моего отца, чем на фотографиях двухлетней давности. Вся чертова рожа! Это ж просто дальше ехать некуда, что мой отец не признает ее своей дочерью. С тем же успехом он мог бы подойти к зеркалу и сказать: «Это не я!» Но, думаю, он никогда ее не видел.

Я попыталась представить отца Иветты: вынула из своей памяти образ Инкен, отрастила ей бороду, надела очки, потом проредила волосы и покрыла их сединой.

– И я все-таки решила с ней познакомиться. Так, записавшись в лагерь, можно было передать ей деньги.

– Ты не могла все это рассказать нам раньше? – спросила Антония.

– Да? Ты бы рассказала? Ты всегда все сразу рассказываешь? Ты такая крутая? Значит, я вот не так крута, как ты!

Самый важный вопрос задала Бея:

– А ей ты это сказала?

– А как ты думаешь, почему я осталась с ней, когда вы пошли в умывалку? Я немного рассказала ей о своей семье. Ну, что у нас жутко много денег – тут она на меня зло так посмотрела. А я сказала, что при этом мои родители не такие уж милые, и она рассмеялась. А еще я сказала, что я-то сама вполне милая и вообще-то всегда хотела иметь сестру. «А я – нет», – сказала она. Тогда я ее спросила про семью, а она странно так на меня глянула и сказала: «Умерли! У меня все родственники умерли». Тогда я ей рассказала, что у нее не все родственники умерли, потому что мой отец – это и ее отец, а значит, она – моя сестра…

– А потом? – нарушила затянувшееся молчание Антония.

Острый носик Иветты уставился в небо.

– Она покачала головой и посмотрела на часы. Спросила, где вы можете так долго ходить, и я сказала, что, может, кто-то из вас упал в лужу перед умывалкой. Тут она вскочила и побежала. – Острый носик Иветты опустился. – Она не поверила, что мы сестры.

Примерно в это самое время один полицейский в одном городке печатал что-то невероятное на своей печатной машинке. По крайней мере, я так себе это представляла. Хотя наверняка у них больше нет печатных машинок.

Подобную волнующую комбинацию букв и цифр они печатали впервые: и молодой полицейский, и старая печатная машинка.

Семерка попадалась часто – в датах рождения, телефонных номерах и прочем. В семерке самой по себе нет ничего сенсационного. Слово «девочка» тоже встречалось нередко: одна девочка не так давно видела кражу, ей было как раз восемь лет, она оказалась отличной свидетельницей, смогла описать ветровку вора вплоть до цвета кнопок, кнопки были темно-серые, хотя сама куртка – черная.

Даже слово «пропали» полицейский с машинкой уже печатали. Пропадали велосипед, машина, мужчина… Все что угодно уже пропадало. Велосипед и машина, кстати, так и не нашлись, а мужчина вскоре объявился.

«Семь девочек пропали без вести».

Именно так полицейский и представлял себе эту профессию, пока рабочая рутина не научила его варить кофе и писать протоколы.

И наконец – вот оно! Как в детективном романе! Как раз в его смену пришел этот немного затхло пахнущий человек, снял засаленную кепку и прокашлял это сообщение. А потом – и того хлеще: оказывается, пропала еще взрослая женщина! Молодой полицейский знал пару обязательных пустых фраз и для начала преподнес их с широким жестом фокусника: «Я передам эту информацию. Мы обо всем позаботимся. Будьте готовы к допросу». А потом стал передавать эту информацию.

Новости не бегают. Они прыгают. Из уха в ухо. От места к месту. Но такой новости самой и делать-то ничего не нужно. Ее передают по проводам, радиоволны быстро разносят ее по всей стране.

И к нашим родителям отправили полицейских. Они всегда приходили по двое. Мужчина и женщина. Женская чуткость и мужская сила, чтобы поддерживать падающих в обморок родителей. Они надеялись, что разговор будет происходить примерно так.

Женщина-полицейский: Госпожа NN? Мы бы хотели с вами поговорить. Мы из полиции.

Госпожа NN: Да, я вижу. Что натворил мой муж?

Женщина-полицейский: Речь не о вашем муже.

Госпожа NN: Ох. Тогда лучше я присяду. Входите, пожалуйста.

Женщина-полицейский: Секундочку, сейчас вытрем ноги.

Госпожа NN: Да бросьте вы.

Женщина-полицейский: Это правда, что ваша дочь уехала в летний лагерь?

Госпожа NN: Да, ездила, но ей там не понравилось. Она мне позвонила, и мы ее забрали. Вот, смотрите. Она как раз чистит фасоль.

Госпожа NN открывает дверь, и полицейские видят кухню. Там сидит девочка и чистит фасоль.

Женщина-полицейский: Ну, тогда приятного аппетита!

Но все эти разговоры проходили не так. Конечно, нет. Может, родители и не падали в обморок, но самые широкие ворота их сердец распахивались настежь и туда влетал страх, как ветер, гонящий черепки. Пропала!..

Даже годы спустя моя мать, рассказывая мне об этом, будет приходить в ярость и говорить всякое, типа: «Я тут с ума от страха сходила, пока ты в лесу играла».

А мы не играли. Мы там жили! У нас были свои заботы и страхи. Если это игра, то мама тоже каждый день играет.

Только когда выяснилось, что родителям ничего не известно о местонахождении дочерей, новость стала новостью. И тогда эта новость запрыгала, ее стали передавать на каждом канале, где попрыгунчик отталкивался и снова взлетал, и так сто раз – и разлетался во всех направлениях. Из маленькой газеты в большую, вокруг киоска, в школы. Братьям, подругам, тетушкам, за границу…