Красавчик, как оказалось, думал иначе.

– Ты представить себе не можешь, насколько мне лень идти пешком, – высказался он в ответ на мое предположение. – Давай, пока нас прикрывает эта дымовая завеса, отойдем к избушке, а уже оттуда я проберусь к планеру. Десять минут вы без меня продержитесь?

– Если нас больше не станут обстреливать из гранатометов, – согласился я, надсадно кашляя из-за дыма от горящего вертолета.

– А как же Лена? – внезапно спохватился Сюртуков.

– Разберемся, – пообещал Красавчик, и мы двинулись в сторону окончательно покосившейся избы тетки Матрены.

Укрывшись за прокопченными стенами лачуги, мы почувствовали себя в относительной безопасности. Хотя бы на короткое время. Вообще-то домик Матрены был для нас ловушкой, из которой реальный выход открывался лишь на пресловутую «другую сторону». Наши загадочные «погонщики» своего добились, и то, что нам жутко не хотелось идти в то место, куда нас так старательно отсылали, не имело никакого значения. Моя теория получила подтверждение сразу после того, как Красавчик решил продолжить борьбу за обладание транспортными средствами. Нет, второй планер никто не взорвал, видимо, квота на уничтожение машин была врагами исчерпана, просто напарнику не удалось выйти из дома. Стоило ему высунуть нос, как в пяти сантиметрах от его физиономии брызнул фонтан опилок. Вторая пуля выбила пыль из порога рядом с ногой напарника, а третья не замедлила пробить одну из досок заколоченного окна. Красавчик сделал пару шагов назад и хмуро осмотрел потолок. Лаза на чердак в домике не было, а значит, выбора у нас не оставалось.

– Придется нам перейти за стену, – комментируя ситуацию, сказал я. – Раз точка проникновения смещается, через некоторое время мы сможем вернуться, но уже не сюда, а в другое место, например в лес. Там будет попросторнее.

– А как ты собираешься за ней уследить? – раздраженно спросил Красавчик.

– За кем?

– За точкой! Она что, обозначена пятном оранжевой краски?

Я задумался, но, как ни крутил, ничего не изобрел. Сдавшись, я развел руками и предложил:

– Тогда давай сидеть здесь.

– Мне нужно выйти, – вдруг сказал Василий, растирая глаза.

– Вот видишь. – Я кивнул в сторону Сюртукова. – Долго в избушке мы не просидим.

Красавчик нахмурился совсем уж грозно, но промолчал. Так, в полном молчании, мы в очередной раз миновали загадочную преграду и оказались на «другой стороне». Далеко от избушки отходить мы не стали, а обосновались в неплохо маскирующих, даже без листвы, кустах на берегу речки.

– Рассказывай, – тоном, не терпящим возражений, сказал Красавчик. – Иначе мы не сможем здесь выжить.

– Не джунгли же кругом. – Я все-таки попытался уйти от ответа.

– Эрик, не буди во мне зверя. – Напарник состроил угрожающую физиономию и добавил: – Который ест морковку.

– Хорошо, – сдался я. – Это только одна из возможных теорий, но все факты говорят именно в ее пользу. Не так давно в определенных околонаучных кругах созрела мысль о том, что суммарная масса вещества в Солнечной системе не соответствует математическим расчетам. Даже если учесть все спутники, астероиды и кометы, а также допустить, что за орбитой Плутона прячется еще одна, десятая, планета…

– Я где-то читал, что существование десятой планеты уже почти доказано, – перебил меня Сюртуков.

– Суть не в том, – ответил я. – До расчетной массы в любом случае не хватает около шести в двадцать первой степени тонн вещества. Если предположить, что где-то в пределах нашей системы нашла приют еще одна, невидимая, планета, то это несоответствие легко объяснимо. Но где она прячется? На этот вопрос ответить никто не мог. За орбитой десятой планеты? Тогда насколько далеко? Да и возможно ли это, если даже Плутон, расположенный от Солнца в пяти с половиной световых часах, не только выглядит как странная кукла-неваляшка, но и настолько плохо контролируется системообразующим светилом, что просто игнорирует общую для других планет плоскость эклиптики…

– Как что он выглядит? – заинтересовалась Ира.

– У Плутона есть спутник, который всего лишь в три раза меньше самой планеты, и его орбита проходит на высоте в каких-то двадцать тысяч километров, – пояснил я. – Но не будем уходить от темы. Кроме недостающей массы, очень много вопросов вызывает и так называемый «солнечный цикл». Ученые довольно хорошо изучили это явление. Они знают, что каждые одиннадцать лет светило начинает проявлять недюжинную активность: в фотосфере образуются лишние пятна и факелы, в хромосфере сверкают дополнительные вспышки, а его корона выбрасывает особо мощные протуберанцы. Также астрономы прекрасно знают суть процессов, то есть как и почему это происходит. Но на самом деле все не настолько однозначно, как это трактует современная наука. Особенно если совместить два этих интересных факта и рассмотреть в комплексе. Кто из вас знает, какова масса Земли?

Ответом на мой вопрос были только отсутствующие взгляды. Самым сообразительным оказался Красавчик.

– Ну, наверное, шесть в той самой жуткой степени тонн?

– Именно. – Я обломил с ближайшего куста тонкий прутик и нарисовал на снегу круг. – Это Солнце.

Рядом с первым я нарисовал кружок поменьше и поставил над ним штрих.

– Это Земля, – догадалась Ира.

– Верно. – Я улыбнулся. – А теперь взгляните сюда.

Стараясь соблюсти расстояние от первого до второго символа, я нарисовал еще одну окружность, точно такую же, как вторая, но с противоположной стороны от условного «Солнца», и поставил над ней два штриха.

– Это и есть недостающая планета, – пояснил я. – Причем удивительно похожая на Землю как массой, так и степенью удаленности от светила, углом наклона оси и так далее.

– Почему же ее никто до сих пор не рассмотрел? – удивленно спросил Сюртуков.

– Да потому, что она находится по другую сторону от Солнца, точно напротив Земли, а скорость ее движения по орбите вокруг звезды совпадает со скоростью движения нашей планеты до сотого знака после запятой, – ответил я. – И светило закрывает ее собой.

– Вот так теория! – с изрядной долей иронии сказал Василий и обернулся в поисках поддержки к Ирине и Красавчику.

В отличие от Сюртукова мои партнеры прекрасно знали, насколько неоднозначен окружающий мир, и потому его скепсиса не разделили. Красавчик неопределенно поводил рукой над рисунком и, собравшись с мыслями, спросил:

– А солнечная активность тут при чем?

– Не знаю, – ответил я, – но нас должны интересовать не сами вспышки и пятна, а их периодичность.

– Одиннадцать лет? – вспомнил напарник.

– Верно, – согласился я.

– И что, у астрофизиков нет никакого объяснения? – удивленно спросил Красавчик.

– Возможно, есть, – я пожал плечами, – но изучать причину, по которой солнечные бури особо зверствуют именно раз в одиннадцать лет, а не в десять или, например, в семь, мы не станем. Мы копнем еще глубже. Наш «солнечный антипод» и его связь с Землей – вот что нас интересует.